Эдуард уплывает, словно резиновый носорог. Меня вдруг осеняет одна идея.
– Кноблох! – рявкаю я ему вслед, подражая генеральскому голосу Рене де ла Тур.
Он стремительно оборачивается, словно ему в спину вонзилось копье.
– Что это значит? – спрашивает он, взбешенный.
– Что именно?
– Да это рявканье?
– Рявканье? А кто тут рявкает, кроме тебя? Или ты возмущен, что мисс Шнейдер хотела бы съесть немного салату? Тогда не предлагай!
Глаза Эдуарда прямо вылезают из орбит. Видно, как в них появляется чудовищное подозрение и тут же становится уверенностью.
– Это вы… – обращается он к Герде, – вы меня позвали?
– Если салат у вас найдется, я охотно бы съела немного, – заявляет Герда, она не может понять, что тут происходит. Эдуард все еще стоит возле нашего стола. Теперь он твердо уверен, что Герда – сестра Рене де ла Тур. Я отчетливо вижу, как он раскаивается, что угощал нас паштетом из печенки, и курицей, и спаржей. У него возникает ощущение, что его самым жестоким образом надули.
– Это господин Бодмер, – сообщает Фрейданк, подкравшийся к нам. – Я видел.
Но слова Фрейданка не доходят до Эдуарда.
– Отвечайте, только когда вас спрашивают, кельнер, – небрежно бросаю я. – Этому-то вы уж должны были научиться у пруссаков! А теперь идите и продолжайте обманывать простодушных людей подливкой от гуляша. Ты же, Эдуард, объясни мне: ты просто угостил нас этим роскошным обедом, или мы можем расплатиться за него нашими талонами?
Эдуард так багровеет, что кажется, его сейчас хватит удар.
– Давай свои талоны, негодяй, – говорит он глухо.
Я отрываю талоны и кладу кусочки бумаги на стол.
– Кто тут негодяй, еще не известно, заметь себе это, отвергнутый Дон-Жуан, – отвечаю я.
Эдуард не прикасается к талонам.
– Фрейданк, – говорит он голосом, уже беззвучным от ярости, – выбросьте эти клочки бумаги в корзину.
– Стоп, – заявляю я и беру меню. – Если уж мы платим, то имеем право еще на десерт. Что ты хочешь, Герда, гурьевскую кашу или компот?
– А что вы порекомендуете, господин Кноблох? – спрашивает Герда, которая не подозревает, какая драма разыгрывается в душе Кноблоха.
Эдуард делает жест отчаяния и отходит.
– Так, значит, компот! – кричу я ему вслед.
Он слегка вздрагивает и идет дальше, словно ступая по яйцам. Каждую минуту он ждет, что вот-вот рявкнет командирский голос.
Я обдумываю, не рявкнуть ли, но отказываюсь от этой мысли, чтобы не злоупотреблять столь эффективной тактикой.
– Что здесь, собственно, произошло? – спрашивает Герда, которая ни о чем не подозревает.
– Ничего, – отвечаю я невинно и делю между нами куриный скелет. – Маленький пример, подтверждающий тезис великого стратега Клаузевица: «Нападай на противника в ту минуту, когда он считает, что уже победил, и в том месте, где он меньше всего ожидает нападения».