— Был там рядом старый «москвичонок», весь проржавевший. У него в багажнике нашлась сумка с консервами. Похоже, кто-то еще во время Катастрофы драпать собрался, но не успел. А еда осталась. Вода… Ну, тут все просто. Дожди же почти каждый день шли. Доцент, мы не о том говорим, о чем стоило бы.
— Да? А о чем, по-твоему, стоит говорить?
— Скажи, вы мою одежду осмотрели? Все карманы обшарили?
— Олег, Олег, — Доцент покачал головой. — Нет, конечно. Зачем нам в твоих карманах копаться? Врач тебя посмотрел, сказал, что ты можешь отлеживаться дома, вот тебя сюда и принесли. Куртку твою Иришка куда-то бросила.
— Ага. Золотко, принеси ее, пожалуйста.
— Сейчас.
Иришка быстро упорхнула, так же быстро прилетела обратно.
— Открой нагрудный карман. Нет, тот, что справа, с молнией. Там листок бумажный, вытаскивай. Не мне, сразу Доценту отдай.
Штабист развернул сложенный в несколько раз лист, вымокший в луже а затем высохший в кармане олеговой куртки.
— Вот как, — задумчиво пробормотал он. — И как же это понимать?
Он испытующе уставился на Музыканта.
— Где ты это взял?
Олег вкратце рассказал историю с превращением гаража в соседнем дворе в бункер и с визитом крысиного начальства, которое привезло целую папку таких бумажек.
— Я так понимаю, это засада, — твердо сказал он. — Конечно, мне неизвестно, откуда эти записки берутся, даже не спрашивай. У меня в голове сама мысль о том, что крыса способна писать по-русски, совершенно не укладывается…
… тут он подумал, что откровенно врет. У него уже и не такие мысли находили в голове место и вполне уютно там устраивались…
… но я собственными глазами видел, что у тварей, перестраивавших гараж в бункер возле того дома, в котором я отлеживался, была целая пачка таких записок. Так что, подозреваю, что это просто способ заманивать наших людей в ловушки.
— Наших людей? — переспросил Доцент. — А чьими еще сейчас люди быть могут? Они только наши и остались. Надеюсь, что мы действительно все друг другу свои. Так, Олег. Это, — он помахал листом у Музыканта перед носом, — я заберу с собой. Покажу в Штабе… некоторым. Нет, значит, никаких пленных, которых нужно спасать. Жаль… Чертовски, понимаешь ли, жаль. Мы-то уже размечтались, как было бы здорово показать людям тех, кого удалось вырвать из лап тварей. Тут тебе и просто радость, и боевой дух на подъеме. Ну да ладно, правда важнее. Ты пока лежи, приходи в себя. Доктор сказал, что ничего с тобой страшного не случилось, но надо отдохнуть.
Он вышел, тихо притворив за собой дверь.
— Ты чего-нибудь хочешь? — спросила Иришка. — Ну, поесть, например. Или чаю? Может, книжку принести?