Мандата на право проверки никто не требовал. Андрей проверял уже третье купе, когда поезд снова тронулся.
– Лейтенант, – крикнул Никитин, – сходим!
Андрей, поняв, что все уже сделано, поспешил вслед за патрулем покинуть вагон.
* * *
– …пропуск, броня – все в порядке, – докладывал коменданту Никитин, когда Андрей вошел в кабинет. – Командирован со станции Котельнич, следует в Гродно к месту постоянной службы. С женой и двумя детьми…
– Откуда д-дети? К-какая жена? – перебил Андрей изумленно и растерянно. – Не может быть!
– Тот самый, что вы указали. Во втором купе. Невысокий, толстый. Железнодорожник. Других там не было!
– Он п-поляк?
– Поляк? – Никитин от души расхохотался. – Вятский!.. Его же видно – наш брат, Ванька!
– Перестаньте, – строго остановил комендант. – Вас спрашивают серьезно. Фамилию вы установили?
– А как же?.. Шишков Федор Алексеевич, девяносто шестого года, родом из Зуевки Вятской губернии… Они сели в Минске – проводница подтвердила… А здесь он вылезал за кипятком…
* * *
– Ты упустил его по дороге, – заключил Алехин, выслушав Андрея.
Они снова лежали в холодной мокрой траве, наблюдая за домом. Еще не светало.
– В поезде ты наткнулся на другого… наверно, похожего… – невесело продолжал капитан. – Все остальное было впустую…
35. Все же поставим точку…
Оставив Блинова наблюдать, Алехин на полуторке – Хижняк с вечера спал в машине на соседней улице – помчал в предрассветной полутьме к аэродрому.
Мокрое обмундирование холодным компрессом липло к телу. За ночь он так продрог, его било как в лихорадке. Сейчас бы пробежаться для согрева, да не было времени.
Город еще не проснулся. За всю дорогу к аэродрому он повстречал лишь четырех одиночных военных – ни одного гражданского – да два грузовика с ночными пропусками на лобовых стеклах.
Поляков, как и у себя в Управлении, в гимнастерке без ремня, с расстегнутым воротником сидел за столом в зашторенном кабинете начальника отдела контрразведки авиакорпуса и колдовал над листом бумаги. На приветствие Алехина он, подняв голову, рассеянно ответил: «Здравствуй… Садись…»
– Они в доме, – сообщил Алехин.
– Застыл?
– Если бы не дрожал, то совсем бы замерз, – отшутился Алехин.
– На вот, погрейся. – Поляков подвинул к нему трофейный, с идиллическим баварским пейзажем розоватый термос, известный, наверно, всему Управлению. – И булочку бери…
Алехин налил из термоса в стакан крепкого душистого чая, завариваемого подполковником самолично по какой-то своей особой методе, опустился на стул у приставного столика и, положив в рот кусочек сахара, с удовольствием сделал несколько глотков.