— Я это заметила.
Гардероб, ювелирные украшения, отдых, автомобили, пластические операции. Плюс к этому, она тоже прятала деньги.
Конечно, я раскусил ее. Так же, как ваши ребята в суде — цифры говорят сами за себя, если знаешь, что искать.
Между прочим, у нее было любовное гнездышко, с двумя спальнями в Коламбусе.
Я посоветовал продать его, и когда она спросила — зачем—, рассказал ей о банкротстве.
— Как она отреагировала?—
— Она всеми силами пыталась скрывать это.
— Думаю вы могли бы сказать, что она испугалась.
— И когда вы рассказали ей обо всем этом?
Он взглянул на календарь под стеклом на своем рабочем столе.
— Десять дней назад.
Детектив Жара кивнула размышляя. Десять дней. За неделю до убийства ее мужа.
Когда детектив Жара выезжала с подземной стоянки башни Старр Пойнт, она услышав низкий звук похожий на звук приближающегося вертолета опустила окно.
Три из них зависли на расстоянии четверти мили слева от нее, на противоположной стороне от здания Тайм-Ворнер.
Ниже всех располагался полицейский вертолет, остальные два принадлежали телевизионщикам.
— Срочно в номер! — пробормотала она вслух.
Покрутив радио, она вскоре была в курсе, что суматоха вызвана взрывом трубы и пар гейзером вырывается на поверхность; еще одно доказательство того что древняя инфраструктура Готэма не справляется с пеклом.
Почти неделя невыносимой жары и Манхэттен начал кипеть и вздыбливаться, как сырная пицца.
Проехать через Площадь Колумба было практически невозможно, поэтому она выбрала другой маршрут к участку, не доезжая до Площади, которая находилась у Центрального парка, повернула на Ист Драйв направившись на север.
До трех часов парк был закрыт для проезда машин и Никки наслаждалась отсутствием траффика, почти деревенским видом из окна и приятной прохладой кондиционера.
Заграждение блокировало выезд на 71 стрит, но стоявший там полицейский узнал машину Никки и пропустил ее, подвинув оградительную сетку.
Никки притормозила возле неё.
— Что ж ты натворил, если тебя поставили сюда?
— Наверно это карма из прошлой жизни— сказал офицер со смехом.
Никки посмотрела на холодную, запотевшую бутылку воды в его руках, он протянул ее ей.
— Всего хорошего, офицер— сказала она и поехала дальше.
Жара становилась вязкой.
Не считая кучки душевнобольных бегунов и безумных велосипедистов, парк был оставлен в распоряжение птиц и белок.
Объезжая Метрополитен-музей, Никки притормозила, и, глядя на изогнутые витражи, улыбнулась, вспомнив любимую сцену из фильма, когда Гарри подсказывает Салли как отчитывать официанта за слишком острый паприкаш.