Эрриэнжел прижала голову к Ондайн, чей аромат вдруг показался очень сладким. Она почувствовала форму груди Ондайн под тонкой тканью её блузки, шёлковую теплоту кожи Ондайн на своей щеке.
Она почувствовала порыв поцеловать эту кожу; он рос, пока она больше не смогла ему противостоять.
«Нет», — сказала Ондайн и мягко оттолкнула её. «У меня нет интереса в подобных вещах. Если я примиряю тебя, это ничего не значит. Это не больше, чем бесстрастная вежливость».
«О?» — лицо Эрриэнжел вспыхнуло; она не могла вспомнить, когда в последний раз её отвергали.
«С тобой нечего делать, Эрриэнжел. Я — очень стара. У меня было бесчисленное количество любовников и мы занимались любовью всеми возможными способами… тысячи раз, десятки тысяч. После столь долгого времени всё это становиться трением — деятельностью заслуживающей внимания не более, чем, скажем, собирание блох с меха друг друга». Она засмеялась, немного уныло. «Боюсь, столетия стирают чувствительность к оскорблениям».
«Понятно», — сказала Эрриэнжел, отодвигаясь.
«Нет, не обижайся. На самом деле я влюбилась в тебя… так неожиданно. Ты — милая и умная; ты проявляешь больше подлинного интереса к моему искусству, чем кто-либо ещё за многие годы. В любом случае, будь я склонна заняться с кем-то сексом, у меня есть много причин выбрать тебя. Если это как-то поможет».
«Я не обиделась». Но она обиделась, немножко. Несмотря на это, Эрриэнжел всё ещё находила Ондайн желанной. «После того, как портрет будет закончен, можно я останусь с тобой, на какое-то время?»
Ондайн почти, но не совсем, нахмурилась. Но после долгой паузы она сказала: «Почему нет?» — словно это было решение, не имеющее важности.
«Что я не могу понять», — сказал Тэфилис — «так это, почему Ондайн нашла привлекательным такое недалёкое мелкое существо. Любовь в самом деле странна». Он изобразил на своём лице выражение мелодраматического удивления.
«У неё чистая душа», — пробормотал Мэмфис.
«Как мистически абсурдно».
«Возможно. С другой стороны, кто будет отрицать, что существуют грязные души?» Мэмфис бросил взгляд на своего брата и увидел, как раздражение пересекло его лицо.
«Правда?» — сказал Тэфилис. «Ну, я уже могу сказать тебе, что это не сработает. Гланды Ондайн могут пересохнуть — но не Эрриэнжел».
Мэмфис пожал плечами. «Любовь — больше, чем влажные гланды, но я не ожидаю, что ты это поймёшь. Ты никогда не был одарён богатым воображением, за исключением выдумывания мучений».
«Возможно нет», — сказал Тэфилис с сомнением. «Но помни: наши клиенты одарены воображением не больше, чем я».