Придется идти к самолету. Жратвы осталось на пару дней!
Мысль о вчерашнем бездарно устроенном костре, в котором сгорели мои легковоспламеняющиеся надежды, окончательно привела меня в паршивое настроение.
Я посмотрел на кострище. Однако большое черное пятно, как улика на месте преступления, оказалось укрытым снегом. Только неглубокая овальная впадина указывала на то, что вчера на этом месте полыхал большой костер. Общую картину окружающей меня природы можно было охарактеризовать одним словом — «тоска».
Между тем нужно было заниматься делами. Прежде всего — завтрак. Я бы слопал целого слона под татарским соусом, но пришлось удовольствоваться тремя рыбными бутербродами и несколькими глотками горячего вина.
Психологи утверждают, что сытый человек всегда добрее и оптимистичней голодного пессимиста. Может быть, всякие уроды и появляются оттого, что их в детстве нормально не кормили? Не лишайте детишек сладкого, а то потом вырастет какое-нибудь жуткое чудовище, которым будут в детском саду пугать друг друга малыши.
Это умозаключение ознаменовало собой окончание завтрака. Пора было собираться в путь.
«С учетом того, что я хорошо знаю дорогу, разумно будет добраться до самолета до обеда, и там заморить червячка», — подумал я.
Мысль, на первый взгляд, показалась удачной. Лишь позже обед в компании мертвецов я сочту сомнительной идеей — с моральной точки зрения.
Думая о предстоящем налете, я смотрел в пол, заваленный мелкими сучками, древесной корой, давно потухшими углями и золой.
«О, какая-та коробочка, — подумал я, увидев под толстым слоем мусора пластмассовую штукенцию бордового цвета, несомненно, когда-то принадлежавшую хозяйке сумочки-полумесяца. — Кажется, пудреница!»
Мое предположение подтвердилось. Я раскрыл пудреницу, оказавшуюся на удивление большой. Находящегося внутри порошка хватило бы, по моим подсчетам, на целый полк или всех артистов Большого и Малого театров.
«Может быть, девушка была рябой или прыщавой», — предположил я.
— Боже мой!
Последние слова были произнесены с удивлением и ужасом. Было отчего содрогнуться.
Из зеркала на меня смотрело какое-то чудовище. По крайней мере, такова была первая моя реакция. Оправившись от шока, я смог в зеркальном отражении идентифицировать самого себя, отчего чудовище, понятное дело, перестало быть чудовищем. Оно чудесным образом трансформировалось в обросшего щетиной мужчину средних лет. Сначала я долго рассматривал себя в анфас, а затем, в профиль.
«Н-да, — прошептал я, — похож на людоеда с Андаманских островов».
Пройдет еще несколько дней, прежде чем выросшая на подбородке и щеках щетина, благополучно перейдет в иную стадию развития, более серьезную — бороду. А пока эта грязная поросль даже у меня вызывала отвращение.