Вожак, видя мою нерешительность, вскочил, принял боевую стойку, страшно оскалив пасть и злобно рыча. К счастью, я тоже вовремя пришел в себя, и, когда волк ринулся в атаку, он встретил готового к бою противника. Столкновение было неизбежно.
— Ур-а-а! — заорал я.
Волк прыгнул. Я отпрянул в сторону, наугад ударив ножом. Лезвие полоснуло по чему-то мягкому. Вожак взвизгнул, почти как дворняжка и, не достигнув цели, приземлился на снег, пятная его кровью. Но, похоже, ранение не было серьезным. Потому что матерый зверь уже снова приготовился к прыжку, оскалившись словно дьявол. И он был теперь не один. Молодой волк, который, видимо, по неопытности, пытался выцарапать меня из моего убежища, оправился от удара и стал заходить мне за спину. Боковым зрением, я заметил, что из леса, на подмогу, поспешают остальные члены стаи.
Не дожидаясь новой более опасной для меня атаки, я отступил, вбежал в каморку и заперся. Чувствуя дрожь в коленях, я прислонился к двери. Сердце стучало как сумасшедшее, разгоняя адреналин по всему телу.
— Уф, — вздохнул я.
До начала драки руки у меня тряслись от страха, теперь же, скорее, от волнения. Кажется, впервые в жизни я ударил ножом живое существо!
— Сегодня мне крупно повезло, — пробормотал я. — Эта сладкая парочка запомнит меня надолго… По такому случаю не дурно бы выпить вина…
Глава восемнадцатая
ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА
Еще одна такая победа, и я останусь без армии.
Пирр
Анализ последних событий показал мою победу, хотя и небесспорную. Как говорят спортсмены, выиграл по очкам. Но обнадеживать себя я не стал, прекрасно понимая, что сыгран только первый тайм, окончательный счет впереди.
Победа победой, а дрова как лежали за дверью, так и остались лежать. Меня это нисколько не устраивало. Коктейль из вина и адреналина придал мне храбрости. Я решил выглянуть из каморки и при возможности затащить дрова внутрь.
Я подошел к двери и прислушался. Было тихо; ни шороха, ни скрипа, ни вздоха я так и не услышал. Осторожно приоткрыв дверь, я увидел волков, сидящих метрах в десяти от хвоста. Вожак зализывал, нанесенную мною, рану. Молодой сидел с ним рядом, видимо, выражал сочувствие. Мне вдруг пришло в голову, что эта могла быть самка, только совсем еще юная, неопытная и… голодная. Других волков я не увидел, но, наверняка, они были неподалеку.
Я нерешительно вышел наружу. Волки заметили меня, однако не стали что-либо предпринимать. Лишь волчица вскочила, но тут же осела на снег, неловко как-то поведя головой.
«Видать, чугунок раскалывается…— подумал я без тени сочувствия. — Это ты еще хорошо отделалась, могло быть и хуже…»