— Вот что, Саша, нужно развеселить нашего одинокого друга, — предложил мне Серафим, — так сказать, шуткой вселить в него надежду и подкрепить её хорошим настроением.
— Ты бы лучше помог ему выбраться из тайги, — с возмущением в голосе заявил я. — Спасателей навёл на него!
— Зря ты возмущаешься. Всё что могли, мы уже сделали. Я же не волшебник. Я работаю только с подручным материалом, в данном случае с обломками самолёта. Вызвать же спасателей мне не под силу. Как говорится, они вне зоны действия сети.
— Ну и что ты тогда предлагаешь? Повалить на него дерево?
— Этот олух забыл осмотреть женскую сумку, которую он нашел в самолёте еще в первый день. Она так до сих пор и валяется у него в туалете. Надо в неё что-нибудь подкинуть, что-нибудь эдакое, жизнеутверждающее...
— Точно! Подкинем ему бомбу! А?
— Хм, бомбу, говоришь, — с подозрительной задумчивостью произнес мой ангел-хранитель.
«Задумал что-то нехорошее, — подумал я. — Вот змей!»
По утрам природный зов будит всякого крепко спящего лучше любого будильника. Проснувшись, я поежился от холода. Огонь давно погас, но, к моему удовлетворению, «печка» была теплой, а угли еще не остыли. Бросив несколько веток и раздув костёр, я побежал на улицу.
— Ох, елки! — удивленно сказал я. — Ну и насыпало! Без лыж тут и делать-то нечего.
Снега было действительно очень много. Он был везде и всюду. Белым пухом, словно периной, снег надежно укрыл землю до следующей весны. Могучие ели и кедры оделись в тяжелые снежные шубы, отчего ветви их, как плечи, клонились книзу. Снег и сейчас обильно сыпал из низких туч, обволакивающих круглые верхушки гор. Мне уже казалось, что нет у снегопада начала и не будет ему конца, будто бы он шел с сотворения мира. У меня возникло ощущение, что и сегодня солнце не пробьется сквозь надежно сомкнутый строй туч.
— Нет, не согреться мне сегодня лучами звезды по имени Солнце, — заключил я, глядя на открывшийся мне пейзаж с таким же неодобрением, как в своё время Хрущев на картины советских абстракционистов. Всё во мне кипело от возмущения. Я не знаю, что здесь творится весной и летом, но осень здесь отвратительная!
Я чуть ли не по пояс в снегу стал пробиваться к облюбованному месту. а сделав все положенное, поспешил вернуться в каморку. Белый пушистый снег сделал свое черное дело, щедро забился в складки одежды и ботинки, грозя растаять там и подмочить мне настроение.
Чертыхаясь, я снял ботинки и носки. Вытряс из обуви снег, — таким образом, мне удалось сохранить обувь почти «в свежести и сухости», как рекомендует реклама.