Почему Дымша не подал вовремя сигнала тревоги, ослеп или… Или не сделал этого намеренно?! Хорошо, что он сам yспел заметить русских пограничников, идущих по краю болотины. Заметил, но куда деваться? Еще несколько шагов — и они тоже увидят его, клацнет затвор карабина, раздастся негромкий окрик…
Решение пришло само собой. Отступив на шаг в сторону от мелкого места, Тараканов начал погружаться в холодную болотную воду. Быстро опускаться было нельзя — услышат всплеск, но и тянуть — смерти подобно!
Противная, осклизлая от уже успевшей появиться ряски, кажущаяся какой-то жирной болотная вода начала подниматься по его телу. Затекла в сапоги, сразу ставшие странно тяжелыми и очень просторными — иначе как бы им в один момент забрать столько влаги; дошла до пояса, поползла мертвенным холодом выше, под сердце; вот она уже у горла, около губ. Да это не вода поднимается к его лицу, а сам он опускается в нее, рискуя оскользнуться, попасть в трясину, из которой уже никогда не выбраться. Просто счастье, что его прикрывает куст, широко раскинувший над водой свои ветви.
Сколько придется просидеть в вонючей жиже? Пять минут, десять, полчаса?
Шаги пограничников все ближе и ближе. Заметят? Или судьба будет сегодня благосклонна к нему, и удастся выпутаться? Ну, погоди, пан Алоиз!
Левую ногу начала сводить судорога. Боль проникла до мозга костей, отдавшись жуткой вспышкой во всем теле, багровые круги поплыли перед глазами. Тараканов невольно приоткрыл рот, искривленный гримасой боли и тут же хлебнул тухлой воды. Пришлось проглотить, протолкнуть ее вместе с криком внутрь себя, крючась и корчась от корежащей ногу судороги.
За что такие мучения, за что? Так недолго и утонуть среди чахлых кустов и редких деревьев, только пойдут пузыри да вспорхнет с соседнего куста испуганная птица.
Послать все к черту, закричать, позвать на помощь? Но тогда конец всему! Нет, терпеть, стиснуть зубы и терпеть, терпеть!
Сколько прошло времени? Кажется, уже целую вечность он сидит, опустившись по ноздри в ледяную, зловонную воду, схватывающую тело стальными обручами. Хоть бы пронесло, хоть бы не заметили, скорее ушли отсюда. Что им, нечего делать, кроме как медленно идти вдоль своей границы?
Все, не осталось сил, кажется, что весь ты, до последней жилки сведен судорогой, терзающей мышцы. Больше он не может, не может…
Краем глаза увидел спины удаляющегося пограничного наряда. Заставил себя просидеть в воде еще несколько минут и только потом медленно поднялся, опираясь на слегу. Вода расступалась неохотно, стекая с него ручьями и звонко капая с намокшего маскировочного костюма.