— О какой? — Я совершенно растерялась и не понимала, о чем идет речь.
— Конечно, о Гончаровой. Натали Гончаровой. Жене Пушкина.
— Немудрено. Она знает, что мы немного похожи.
— Вы не поняли. Дело в другом. Она пытается сказать, что вас что-то связывает с поэтом.
— Бред какой-то! Мне кажется, вы ошибаетесь.
— Или Танька свихнулась в заточении, — подсказал Гоша. — А это вполне возможно.
— За душевное здоровье той женщины можно не опасаться, — ответил Мачульский. — И я не ошибся. А еще всплывали цифры восемнадцать и тридцать один. Но это шло уже не от вашей Татьяны, а от Александра Сергеевича.
Мы с Игорем недоверчиво смотрели на экстрасенса.
— Вы что, и Пушкина потревожили? — восхищенно сказал Гоша.
— Он сам пришел, — ответил Роланд Петрович. — Пришел и сказал.
Снова возникла пауза. Игорь задумчиво чесал кончик собственного носа, потом встал, походил по комнате, снова сел. При этом он что-то бормотал себе под нос, а потом посмотрел на меня так, словно никогда в жизни не видел. «Видимо, одним душевнобольным на планете стало больше», — огорчилась я.
— Наташ, вспомни, что они сказали про бриллианты-то? — изрек наконец он.
— Брюлики, — подсказала я.
— Не то, — отмахнулся Гоша. — Чьи серьги?
— Мои.
— Да не твои, — поправил Игорь, — а гончаровские!
— А что, есть разница?
— Есть, однако… — задумался он. — Роланд Петрович! Так вы говорите, Пушкин приходил?
— Он самый! — с готовностью подтвердил экстрасенс.
— Помнишь, в школе все говорили, что ты похожа на молодую жену Пушкина? Точнее, на тот ее портрет, что висел у нас в кабинете литературы?
— Ну говорили, и что с того?
Ты хорошо помнишь этот портрет?
— Стану я забивать голову всякой ерундой! Что у меня, других забот нет?
— А я помню. Я на литературе только на него и глядел, если тебя в школе не было.
— Я безумно тронута твоими воспоминаниями, но пока не пойму, куда ты клонишь!
— Из тебя разведчик точно не получится, — сокрушенно покачал головой Гоша.
Он вынул из кармана пакетик и достал серьги.
— Какая красота, — ахнул Роланд Петрович.
— У Натали на портрете — нечто подобное! — продолжил Гоша. — Так не серьги ли мадам Пушкиной-Ланской нашла сегодня Наташка?
Я безмолвствовала, а вот Мачульского прорвало:
— Вполне возможно! Все можно легко проверить!
— Опять обратимся к небесным сферам? — спросил Гоша.
— Зачем? Сейчас я возьму Большую советскую энциклопедию, и мы с вами все посмотрим.
Мачульский с несвойственной ему прытью рванул из комнаты и тут же вернулся с толстенным томом.
— Вот. — Он начал перелистывать страницы и вскоре уже возбужденно сообщил нам, что цифры, сообщенные Пушкиным, вовсе не случайны… — Восемнадцать и тридцать один. Это тысяча восемьсот тридцать первый год. Год свадьбы Пушкина и Гончаровой, а еще — год написания портрета! Так что, вероятнее всего, мы держим в руках предмет всемирно-исторического значения! Игорь, голубчик, — от волнения Роланд Петрович картавил сильнее обычного, — скажите мне, как русский русскому. Откуда у вас эта реликвия?