Даймонд протянул маску Стивену, но тот отступил назад.
— Погоди-ка, — сказал он. — Не привык я с мертвецами разговаривать, я не понял и половины того, что ты наговорил. Зачем мне эта маска? И кто такой Маскансисил?
Даймонд пожал плечами, все еще протягивая маску:
— А может, это не тебе. Может, ты ее отдать кому должен. Маскансисил в маске. Следопыт.
— Кто такой Маскансисил? — повторил Стивен.
— Извини, Джонни. Не торопись. Начнем сначала: люди Тлалока… Маскансисил как чакмооль. Глаза и уши для другого бога, у которого тоже нет тела. Добро и зло — это слишком просто, но… Он борется с Тлалоком, с чакмоолем. Очень давно борется. — Даймонд опять пожал плечами. — Все, что я знаю: ты тоже Следопыт. Маскансисил сказал отдать тебе маску, ты знаешь, что делать.
Стивен протянул было руку к маске, но заколебался.
— Тебя Маскансисил послал ко мне? — Даймонд с усмешкой кивнул. — Кто послал тебя за маской?
Усмешка погасла, и Даймонд посмотрел себе под ноги.
— Тлалок показал мне, где она находится.
— Ты слуга двух господ, мертвец. Откуда мне знать, который из них говорит?
Стивен знал, что ему придется взять маску. Он уже слишком глубоко увяз, чтобы отойти в сторону. Но, черт побери, прежде чем ввязываться в это дело, он докопается до истины и узнает, кто дергает Даймонда за ниточки.
Даймонд холодно посмотрел на него, и мощь этого яростного взгляда пронзила Стивена осознанием, что он разговаривает с мертвым человеком. С человеком, который слышит голоса богов.
— Это я говорю, — ответил Даймонд, и в его негромком голосе кипела оскорбленная ярость. — Я мог бы отдать маску другому, мог бы выкинуть ее в море. Я отдаю ее тебе.
Стивен взял маску. Она оказалась тяжелее, чем следовало бы, и он почувствовал, как часть этой тяжести осела на него, как будто он предал чье-то доверие.
«Теперь я тоже слуга двух господ», — подумал он, наполовину ожидая, что безликая маска внезапно заговорит, однако единственным звуком в пещере был гулкий щелчок, с которым Даймонд захлопнул резную коробку.
— Это я оставлю, — сказал он. — Ей нельзя быть рядом с маской.
«Готов ли я разозлить чакмооля?» — спросил себя Стивен. Похоже, все равно уже разозлил. В нем шевельнулось чувство вины, когда он вспомнил город из своего сна, вспомнил, каково быть гражданином, а не рабом.
— Даймонд, — выпалил он, — а ты видел город?
— Город заката? — спросил Даймонд, и Стивен кивнул, вспоминая солнце, покрасневшее от клубов дыма. — Ха, — фыркнул Даймонд и пошел, шлепая босыми ногами по полу. — Видел ли я город? Ребус, да я там живу.
Арчи долго сидел, все еще чувствуя сильный запах дыма и глядя на нож, из которого постепенно уходило тепло. На пальцах правой руки оставались маленькие блестящие шрамы, напоминавшие о ночи семь лет назад, когда его жизнь рассыпалась в фейерверке искр. Он тогда обжегся об лезвие ножа, а теперь, когда Арчи наконец сошел с ума, нож лежал, остывая, в его ладонях. Безумие не утешало; даже дневной свет искривлялся вокруг Арчи. А чего еще ожидать? Жена и ребенок погибли, работа и дом потеряны, сам он дошел до того, что спит в винном погребке и таскает бочки с пивом за миску говяжьей похлебки. А ко всему прочему его преследуют жуткие видения языческого жертвоприношения — где в жертву приносят его мертвую дочь.