На лице Стина расплылась усмешка маньяка — настолько широкая, что в нескольких местах губы треснули и запятнали белоснежные зубы, среди которых выделялся единственный гнилой резец — почерневший, словно трухлявый пенек в весеннем лесу. Щеки и губы покрывала высохшая корка крови. Кровь продолжала медленно сочиться из пустых глазниц.
«Он попал Ройсу прямо в лоб, — подумал Арчи. — А ведь у него нет глаз».
Даже в таком неспокойном районе, как порт, выстрел привлечет внимание. Арчи предпочел бы убраться отсюда — и чем быстрее, тем лучше.
— Урок, который следует извлечь отсюда, мистер Прескотт, — дружелюбно сказал Стин, постучав по краю пустой глазницы, — состоит в том, что следует быть осторожнее с желаниями. Фраза, безусловно, банальная, однако ни одна фраза не становится банальной, если в ней нет определенной доли истины.
Арчи попытался ощутить мстительную ярость, которую испытывал к Стину раньше. Ничего не осталось. Чакмооль явно сотворил со Стином какую-то пакость: Стин — а точнее, кошмарная ухмыляющаяся пародия на него — стоял между человеком, которого он только что убил, и человеком, которого когда-то пытался убить, и все равно кривлялся как клоун. Арчи не мог найти в себе решимость поднять на него руку.
— Стин, зачем ты убил Ройса? — спросил Арчи. — Я не поверю, что ты хотел оказать мне услугу, к тому же он бы все равно умер.
— Конечно, умер бы. Однако я на самом деле оказал вам услугу, мистер Прескотт. Если бы я не застрелил этого парнишку, ты вырвал бы у него сердце и слопал его, как фруктовый лед. Не очень… — Стин поперхнулся от смеха и зажал себе рот руками. Он затрясся, словно чахоточный в приступе кашля; струйка густой жидкости закапала из глазницы на грязные кирпичи. — Не очень-то подобающее поведение для того, кто спасает дочь, — выговорил он, справившись с собой.
— А тебе-то какое дело? — спросил Арчи. Он все еще не пришел в себя после убийства Ройса, и болтовня Стина начинала его раздражать.
— Приличия, — торжественно заявил Стин. — Особенно теперь, когда я смотрю на все другими глазами, я считаю нужным соблюдать приличия. Когда я стал союзником чакмооля, то поступил так потому, что было бы предосудительно — или, если угодно, несправедливо — упустить такую возможность исправить ошибки мистера Бэрра. Возможность написать историю нации. Историю мира.
— А жизни людей значения не имеют? Моя жизнь? Жизнь моей дочери? — Арчи заметил, что края поля зрения стали заволакиваться красным туманом, и сдержал эмоции. Что бы ни говорил Стин, водном он, безусловно, прав: Арчи не может себе позволить соблазниться властью, которую предлагает чакмооль. Он должен сохранять голову ясной.