— Они отвратительны, — сказала она, поглядев на них. — Они вызывают у меня омерзение.
— Я успел к ним привыкнуть. Более или менее.
— Похоже, тебя это не слишком беспокоит.
Я промолчал. Надо ли говорить, что меня это беспокоило.
— Тебе нравится, что ты калека, Сид. Ты просто упиваешься своим положением.
Упиваюсь… Боже правый.
Она подошла к двери. Я ощутил, что за паузой последует очередной выпад, и начал гадать, какими будут ее следующие слова.
Вскоре до меня донесся ее голос.
— Ники ходил с ножом в носке.
Я тут же повернул голову. Она вызывающе и с ожиданием посмотрела на меня.
— Это правда? — спросил я.
— Иногда.
— Как мальчишка, — отозвался я.
Мой ответ ее разозлил.
— А мчаться во весь опор на лошади, зная… зная… что это может кончиться переломом рук и ног и страшными болями, по-твоему, признак зрелости?
— Но ты никогда не думала, что так случится.
— А ты постоянно ошибался.
— Больше не буду.
— Но если бы ты мог, то начал снова.
Я ничего не сказал Дженни. Мы оба знали, что она права.
— Посмотри на себя, — продолжила она. — Когда ты кончил выступать, разве ты подыскал себе чистую, спокойную работу, ну, допустим, биржевого маклера, и начал вести нормальную жизнь? Нет, черт побери, не стал. Ты сунулся в самое пекло — тебе нужна борьба, драки, отчаянные схватки. Ты не способен жить без опасностей, Сид. Ты опьянен ими. Сейчас ты примешься мне возражать, но это вроде наркотика. Представь себе, что ты устроился на службу — с девяти до пяти — и ведешь себя как любой обычный человек, и ты поймешь, что я имею в виду.
Я подумал об этом и вновь промолчал.
— Конечно, — пришла она к выводу, — на службе ты бы умер.
— А нож в носке безопаснее? — удивился я. — Когда мы познакомились, я был жокеем. Ты знала, какие могут быть последствия.
— Тогда я не варилась в этом соку. Не видела ужасных синяков, не понимала, как ты себя ограничиваешь, живя целыми днями без еды и питья, да и без секса, черт бы тебя подрал.
— Он показывал тебе нож или ты его сама заметила?
— Какая разница?
— Он — хвастливый сопляк или по-настоящему опасен?
— Вот ты и раскрылся, — проговорила она. — Тебе хочется думать, что он опасен.
— Вовсе не из-за тебя.
— Ладно… я уже поняла. Нож был в ножнах, привязанных к его ноге. И Ники сам шутил по этому поводу.
— Но ты же сказала мне, — не отставал я. — Значит, он пытался угрожать?
Внезапно она утратила уверенность, смутилась, нахмурилась и через минуту покинула меня, спустившись вниз.
Если привязанность к ее драгоценному Ники хоть немного ослабла и в стене уверенности обозначилась первая трещина, то тем лучше, подумал я.