— И еще, — продолжила она. — Кажется, я испортила твою рубашку: использовала пятновыводитель, да, видно, плохо прополоскала и положила в сушилку. От высокой температуры пятно стало еще более устойчивым, так что я куплю тебе новую.
— У меня их сотня, — ответил Тай с серьезным выражением лица, обходя стол. Трейси старалась выдержать его взгляд, пока он не остановился перед ней. — Прошу прощения за то, что дал повод считать себя привередой, Трейси. — Он нахмурил светлые брови. — Ты ведь и вправду беспокоилась из-за этого?
Трейси отвела взгляд и отступила на полшага. От его близости у нее дрожали колени.
— Впредь никакой еды из придорожного ресторана, — заявил Тай, и она метнула в него взгляд. — Ты сказала, что умеешь печь, готовить яичницу и варить макароны. Так пеки печенье, жарь яичницу с чем-нибудь еще. Меня устроят и макароны с сыром, если будет что-нибудь вкусненькое на десерт.
Трейси принялась качать головой, не дав ему договорить.
— Ты много работаешь. Если еда…
— Если еда окажется совсем несъедобной, посетим придорожный ресторан. — Теперь на лице его сияла улыбка, обаятельная улыбка, которая должна была убедить Трейси поверить ему.
— Едва ли у тебя найдется для этого время. Ты просто пойдешь в столовку вместе со своими работниками, и тогда всем станет известно то, о чем ты уже знаешь: я ни на что не гожусь. И тогда они примутся гадать, что же происходит на самом деле, почему я оказалась здесь. И сделают свои выводы.
— Какие выводы? — Обаятельная улыбка исчезла с лица Тая, оно снова стало суровым и пугающим, но Трейси слишком расстроилась, чтобы смолчать.
— Они начнут смотреть на меня, как мужчины обычно смотрят. Начнут прикидывать, не такая ли я, как Рамона. Конюшню чистить не могу, готовить не умею, однако живу здесь с тобой, а Мария уехала надолго.
— Так ты думаешь, они решат, будто ты отрабатываешь долг на спине?
От его такого прямого высказывания Трейси покраснела от макушки до кончиков пальцев на ногах.
— Ты сказал, что ценишь в людях честность и добрый нрав и, если наши взгляды в этом схожи, все будет хорошо. Но ты ни словом не обмолвился, что твои высокие нравственные принципы зависят от обстоятельств, что о некоторых из них ты можешь напрочь позабыть, когда дело касается определенного типа людей.
Глаза Тая вновь вспыхнули гневом, а на скулах появился легкий румянец. Он заговорил тихим голосом, но в нем чувствовалось напряжение:
— Ты полагаешь, между нами возникло влечение и потому за нами надо приглядывать?
Ужаснувшись, Трейси замотала головой.
— У меня и в мыслях подобного нет, но мне бы не хотелось, чтобы велись досужие разговоры.