— Не был готов.
— И у тебя внезапно появилась жгучая потребность забраться на гору Уэдли, — заметила она с сарказмом.
Он поднял брови.
— Что мне нравится в тебе, так это твой ум.
У нее с языка чуть не сорвался вопрос, что еще ему в ней нравится.
— Пошли, — твердо сказала она. — Мне вообще не следовало сюда приходить… Еще ничего не собрано, а с утра явятся рабочие.
Она устремилась вниз по склону, стараясь не думать о том поцелуе, который перевернул ей все нутро. Даже отдаленного сходства не было с тем, что она испытывала от поцелуев Энди; должно быть, поэтому она держала его на расстоянии.
Стайка корольков тихо перекликалась среди деревьев, тени ложились на тропу под ногами. Мэтью, шедший сзади, тронул ее за плечо.
— Оливия, смотри, орел.
Прикрыв сверху глаза ладонью, Оливия остановилась посмотреть, как кружится в небе птица с темными крыльями, а солнце высвечивает ее белую голову и хвост.
— Чудо, — прошептала она. — Смотри, как высоко он парит… Вот это свобода.
— Мэтью задержал взгляд своих синих глаз на ее лице.
— Свобода… Значит, поэтому ты не вышла замуж?
Отец. Замужество. Мэтью.
Слова пришли к ней вместе как последние составляющие сложной головоломки. Она не дала себе труда остановиться и подумать.
— Мэтью, ты женат?
— Нет.
— Обручен? Живешь с кем-то?
— Нет, нет и нет. К чему эти вопросы, Оливия?
Она испуганно посмотрела на него.
— Н-ни к чему, простое любопытство, — слегка заикаясь, ответила она, отвернулась и понеслась по тропинке, словно за ней гнались десять черных медведей.
Нет, нельзя, совсем из ума выжила! Просить Мэтью Бертрама жениться на ней! Мужчину, который первым же поцелуем заставил ее впервые в жизни ощутить настоящее желание. Ближе к жизни, Оливия! Кого еще она может попросить?
Занятая этими мыслями, Оливия машинально прыгала с камня на камень. Просить Энди заключить с ней фиктивный брак она не станет, он ужасно оскорбится. Не обращаться же с такой просьбой к Мелвину или Афранио? Они бы только обрадовались. Им нужны ее деньги, а не она. Мэтью ничего не знает о ее деньгах, да и обиды ему никакой. Нет, не будет она его просить. Страшно. Раньше она не была такой трусихой. Что с ней? Отец может умереть через три месяца, и она окончательно потеряет возможность сблизиться с ним.
В девятнадцать лет, когда Оливия училась на втором курсе Гарвардского университета, она обнаружила, что за ней ведется слежка. Как выяснилось, отец нанял телохранителя, который постоянно следовал за нею. Они крупно поссорились тогда. С первым поездом она приехала домой и закатила истерику, высказав ему все, что накопилось у нее в душе. В младенчестве за ней тенью следовала нянька и запрещала ей все, что представляет радость для детей, — бегать по лужам, гладить бродячих собак и кошек, лазить по деревьям. Потом в школе, по просьбе отца, ей не разрешали плавать там, где глубоко; по его же требованию, в четырнадцать лет ее исключили из команды юниоров по лыжному слалому. Слишком опасно, сказал отец. Вечный надзор, надзор, надзор!