Виктор забросил остальные предметы. Снова появились «хвосты», от которых он едва избавился. Зато на уроках по курсу паровоза он просто бог. У него не хватает терпения плестись вместе с классом, и он ушел далеко вперед. Целые ночи просиживал над книгами о паровозе.
Так было и перед тем злополучным днем. Он засиделся за «Историей локомотива» и лег спать только па рассвете. Утром его едва растолкали. Первые два урока была математика. Он совершенно не подготовился. Не имел понятия о том, что задано. Сидел на уроке и ждал звонка.
Сорок пять минут идет урок. Это две тысячи семьсот секунд. И каждую секунду могут вызвать к доске.
Какая ни с чем не сравнимая мука — ждать звонка! Ждать, хотя урок только начался и еще не взялся за журнал математик, чтобы выбрать первую жертву.
Никогда не бывает в классе такой настороженной тишины, как в эти нестерпимо томительные секунды.
Преподаватель медленно достает из кармана футляр, аккуратно извлекает очки, щурясь, смотрит на них против света и, подышав на стекла, начинает тщательно протирать их. Наконец, надевает очки, с отвратительной медлительностью прилаживая за ушами дужки. Обводя долгим взглядом переставший дышать класс, торжественно раскрывает журнал.
Он тянет, будто нарочно, будто издевается, наслаждаясь своей властью. Он словно хочет продлить ее и мстит за все огорчения, что порой причиняют ему здесь. Все замерло, и слышно только, как шелестят журнальные страницы. Виктор следит за глазами математика. Они медленно скользят по алфавитному списку. Уже первые буквы пройдены. Вот взгляд задержался. Дубравин опускает голову… Секунда, вторая, третья… Тишина. С надеждой поднимает глаза. Миновало. Уже где-то на «С».
Наконец, фамилия названа. Будто вырвался общий вздох облегчения. Будто фотограф сказал: «Готово». Расслабли напряженные мышцы, все задвигались, заерзали. Скрипнул стол, упала книга, кто-то кашлянул, кто-то шмыгнул носом. Послышался шепот.
Наступает передышка минут на десять-пятнадцать. Хотя нет. Вызванный к доске уже через несколько минут допускает ошибку.
— В чем ошибка, скажет нам… — преподаватель обводит глазами класс.
Виктор ниже склоняется над тетрадью.
— …скажет нам Дубравин.
Виктор медленно поднимается. Смотрит на доску, вглядывается, шевелит губами: «…логарифм… икс… та-ак…»
Ну откуда ему знать, где ошибка? И кому нужны эти логарифмы, и кто только их выдумал! На паровозе логарифмов нет…
— Садитесь.
До конца урока остается тридцать семь минут. Успеет еще десять раз спросить с места и вызвать к доске… Нельзя так часто смотреть на часы. От этого время тянется медленнее. Надо о чем-нибудь думать.