Раненного во дворе клиники боевика они нашли с помощью Бертрана-Бертанберга.
– Вы таки очень наивные молодые люди, – тихо посмеиваясь, сказал он, ведя их в какое-то отдаленное крыло больницы. – Неужели вы полагаете, что можно держать в одной клетке ворону и канарейку? Ворона скушает несчастную птичку, как только это будет возможно.
– Вы про птичек к чему, Лев Моисеевич? – поинтересовался Дроздов.
– К тому, – назидательно ответил Бертран, – что я не имею морального права держать этого бандита и шлемазла в одной палате с добропорядочными французами. Он же заразный!
– И куда вы его?.. – осторожно поинтересовался Локис.
– Туда, куда он все это время стремился, – как о самом собой разумеющемся сказал Бертран. – У него теперь просто превосходная компания: Наполеон, Гарибальди; кажется, есть даже Робеспьер. Им будет о чем поговорить и поспорить…
Профессор опять тихо захихикал и толкнул дверь маленькой карантинной палаты-бокса.
– Прошу вас, господа, – пригласил он. – Вы можете с ним поговорить, – сказал он на прощание и, осмотревшись, зачем-то добавил: – Здесь вам никто не помешает, звукоизоляция в боксе очень хорошая.
Боевик лежал на массивной металлической кровати. Его руки были привязаны простынею, как это делают с буйными пациентами психиатрических клиник. Перебинтованная нога была приподнята над спинкой кровати. Он с ненавистью смотрел на вошедших, словно хотел превратить их в кучки пепла. Дроздов и Локис дождались, когда Бертран выйдет.
– На каком языке будем разговаривать? – спросил Дроздов, присаживаясь на стул. Локис остался стоять у двери, заложив руки за спину. – Не думаю, что ты выучил французский – тебе это в падлу. Верно?
Раненый демонстративно отвернулся от фээсбэшника, давая понять, что говорить он не будет.
– Что, – усмехнулся майор, – кодекс бандитской чести запрещает сотрудничать с властями? А ведь у тебя выбор небольшой. Ты сгниешь в этой клинике, а месье Бертран постарается, чтобы ты желал смерти. Он будет очень стараться, если я его об этом попрошу.
– Вам, русским, не понять, что такое горский дух, – высокомерно и даже пафосно ответил боевик. – Я не боюсь смерти, я ее жду! Умереть за свободу…
– Так, – решительно перебил говорившего Володя. – Мне эта агитация уже порядком надоела. Значит, слушай сюда, урод. Я университетов, как он, – Володя кивнул в сторону Дроздова, – не оканчивал; не то, что международного, элементарного юридического права не знаю. У меня свои законы.