Его мир тогда рухнул. Прекратил свое существование.
Какое-то время он оставался таким же, пытаясь притвориться, что все будет как всегда.
Когда это не сработало, он с бешеной энергией занялся своей карьерой. Стал лучшим на курсе университета, видел Марка и Тори лишь изредка.
А когда и это не сработало, он попытался бежать. Но две тысячи миль не были достаточным расстоянием, и он понял, что может ехать куда угодно и все равно не уйдет от себя.
Время смягчило щемящую боль в его сердце, но она никогда не уходила оттуда. Когда он узнал, что Марк болеет, он заставил себя работать с удвоенной энергией.
Когда он услышал, что Марк умер, он позволил той своей части, что принадлежала их совместной жизни, тоже умереть.
По крайней мере он так думал.
До тех пор, пока не приехал сюда и не осознал, что та часть его души никогда не умирала. Просто дремала. Ждала. Его чувства — во всем их многообразии — ждали этого воскрешения.
И Тори, причина всех его мучений, не дала ему уехать. Она потребовала, чтобы он запустил с ней воздушных змеев! Да таким надменным голосом, как будто думала: то, что он сдается, — просто еще одно проявление слабости характера.
Но она поцеловала его как женщина, которая не задумывалась о том, какой у него характер.
А потом доказала, что даже после всех этих лет она знала его сердце лучше, чем кто-либо другой. Потому что оставила его тогда, когда он нуждался в уединении. Оставила его, чтобы он смог погрустить о Марке Митчелле, о днях разделенного смеха и о вечной дружбе в крошечном домике на дереве.
Эта женщина собиралась свести его с ума.
Если бы он только мог, он бы прямо сейчас позвонил в аэропорт и улетел бы ближайшим рейсом.
Но он не сделал этого.
Он лежал на своей кровати, подложив руки под голову. И вспоминал момент, когда ее отец, Фрэнк, предложил тост за Марка. Он вспомнил тишину, которая воцарилась в комнате, и неожиданное ощущение, что эта тишина наполнена миром, спокойствием. Он почувствовал это снова в домике на дереве и плакал до тех пор, пока у него не кончились все слезы. А сейчас какое-то теплое, наполненное покоем состояние овладело им. Ему не нужно волноваться о завтрашнем дне, просто есть сейчас, и все.
И в этот момент он почувствовал себя счастливым. Так он не чувствовал себя очень, очень давно.
Адам закрыл глаза и уснул, даже не сняв одежду.
Тори услышала, что он пришел. Он насвистывал, но у него это получалось не лучше, чем когда он был подростком, — резкий звук и трудноразличимая мелодия «Джингл Белз», единственная мелодия, которую, насколько она помнила, он вообще насвистывал.