Когда Тори не услышала звонка в дверь, она повернулась к забору.
Первыми через него перелетели цветы.
Затем появились его ноги. Она смотрела, как он приостановился, балансируя на верху забора, а затем соскочил на землю. Он поднял цветы, продолжая насвистывать с видом человека, вполне довольного собой.
— У тебя уже неплохо получается, — сказала она неохотно.
Он заметил ее.
— Практика дает результаты.
— Тебе не обязательно было приносить мне это, — сказала она, когда он подошел к ней, протягивая цветы. — Твой предыдущий букет еще вполне неплохо себя чувствует.
— А, хорошо…
Она внимательно смотрела на него. Сегодня его лицо было отдохнувшим. Он выглядел молодым и полным озорства. Она догадалась, что прошлой ночью он сражался со своими демонами и вышел победителем.
— Как ты находишь эти букеты так рано утром?
— Да они везде.
— У уличного продавца, — догадалась она. — Тебе становится жалко тех, кто продает цветы.
Он покраснел.
— Она еще совсем ребенок, явно бедствует.
— О, Адам, — она опустила лицо в букет.
— Большое дело, — сказал он.
Она смотрела на него и думала, что он ответил так, как вчера, после поцелуев. Может, для него все-таки их история была важнее, чем он пытался показать.
Тори вспомнила, как вчера, в постели, ее мучили мысли о нем, и об этом поцелуе, и о том, к чему все это приведет, но разве что-то зависело от нее?
Она решила, что они вместе закончат то, о чем просил Марк. Снова на какое-то время станут тремя мушкетерами.
А потом она попрощается с Адамом навсегда.
Сохранит его образ в копилке воспоминаний рядом с образом Марка и продолжит свою жизнь, делая композиции из сухих цветов. Обустроит свой дом, подглядывая за соседскими усовершенствованиями. Можно даже для компании завести кота.
— Ну и как же запускать змеев, если не бегать? — спросила она, наливая ему кофе.
Он сделал медленный оценивающий глоток.
— Увидишь.
Через некоторое время она увидела. Он взял напрокат машину.
— А почему ты не взял мотоцикл?
— У него нет багажника.
— А зачем тебе нужен багажник?
— Инвалидное кресло.
— Что?!
— Там помещается инвалидное кресло.
— Ты шутишь?
— Нет.
Он поставил машину на одну из стоянок парка. Выпрыгнул из нее, открыл багажник и вытащил оттуда кресло-коляску. Зажурчал ее смех, прозрачный и чистый, как ручей. Адам посмотрел на нее, пробормотал что-то и сказал:
— Залезай.
Она колебалась. Почему бы не отдаться этому безумию? Это всего лишь на день, максимум на два.
И это было для Марка.
Или для нее. Для той ее части, которая позабыла, как смеяться, как выразился Марк.
Она устроилась на сиденье, и он дал ей странную вещицу, которая была похожа на коричневую бумажную сумку, прикрепленную к планкам.