И, когда Ариша отошла немного и подала закусить, Рябкин уже более не вел жалостных речей — и без того у Ариши глаза вспухли от слез, — а, напротив, старался подбодрить ее.
И, уписывая за обе щеки остатки от господского обеда, в промежутке рассказывал, что привезет Арише изумрудный супирчик с Цейлон-острова, и шелковое платье из китайской стороны, и платочек на голову…
— Совсем будешь облестительная матроска! — говорил Рябкин.
Ариша улыбалась сквозь слезы и нежно шептала:
— Доедай, Вась, жаркое… Доедай…
— А завтра ежели на фрыштык?
— Барыня не хватится. И много ли осталось?.. Не беспокойся… Кушай на здоровье, бесценный супруг… И рюмочку еще… Для тебя припасла марсалы, родной… У нас здесь ее много… Выпей, Вась. В плепорцию можно и вреды нет… Ты ведь у меня твердый супруг… Я не обожаю пьяниц… И ежели когда сама от плиты рюмку, так для сил моих… А с тобой для компании! — говорила Ариша и налила две рюмки.
Выпили они оба, и Рябкин прикончил жаркое.
Глаза Ариши заблестели. Обиднее стало ей, что она останется одинокой.
И не без раздражения сказала:
— Мог бы барин для барыни остаться. Обожает, а не схлопотал!
— Докладывал барину… Обскажите, мол, по начальству. «Дурак!» говорит… А лезорюция-то вышла ему такая, что иди… А отпрашивался… Это верно…
— Так, барыня бы за барина… попросила.
— Нет такого положения… Не пустит барин… То-то и есть… Обидели Виктора Иваныча!
И, помолчав, прибавил:
— А ты живи у барыни, Ариша. Не отходи!
— Зачем отходить от такой барыни…
— Завтра и новый вестовой явится для осмотра… Понравится ли барыне? Только зачем вам вестовой… Зря держать человека…
И Рябкин вдруг стал необыкновенно серьезен.
— И сама одна справлюсь… Не зачем вестового, — торопливо и возбужденно ответила Ариша.
Но молодой матрос нахмурился и почти грубо сказал:
— Ты, Ариша, смотри!..
— Что выдумал?.. Глупый, Вась!..
— Глупый, а вздумается!.. Тоже бывают матроски!
Арина, верно, вспомнила, что с ней бывало, когда первый муж плавал, и в то же время не обиделась на ревнивый, грубый окрик мужа. Напротив!
И зардевшаяся Ариша, со страстной порывистостью влюбленной жены, воскликнула:
— Пропади пропадом все матросы кроме тебя, желанного… Да разве можно тебя променять на кого-нибудь… Не знаешь, как тебя обожаю?..
— То-то и есть, Ариша… Чтобы по совести жила без меня… Не облещай…
И, уже смягченный, Рябкин почти что просящим тоном прибавил:
— Я доверчивый матрос… А ты, Ариша, умная и сноровистая… Не обидь. Нехорошо…
— Чтобы да тебя обмануть?.. Да вот тебе бог!
Ариша, уже вскочившая с табурета, перекрестилась перед образом, разумеется, забывшая, что клялась в том же и первому мужу.