– Чего хотел? – не выдержав, спросил Куропаткин.
– Перетереть надо бы тему… – проговорил Бабурин, исподлобья глядя на нас хмурым взглядом.
– Давай перетирай, – охотно согласился Куропаткин, – кто тебе мешает?
Бабурин немного растерянно посмотрел на него, покосился на Ильичева, сидевшего с видом проглотившего аршин, и снова уперся взглядом в Куропаткина. Николай Иванович спокойно глядел на него.
– А вы типа не при делах, так? – язвительно сказал Бабурин.
– А мы и в натуре не при делах, – спокойно отреагировал Куропаткин. – Ты пальбу устроил.
Кулаки Бабурина сжались, а щека дернулась.
– Мы вообще-то компаньоны! – привел он убедительный, по его мнению, аргумент.
– Ты бы лучше об этом помнил, когда всех подставлял! – визгливо прокричал Куропаткин. – Из-за тебя чуть вся стрелка боком не вышла! Хорошо еще, что все так закончилось!
– Если закончилось, – уныло вставил Ильичев.
– Я все-таки надеюсь, что они вняли моим словам, – сказала я. – Вряд ли последует продолжение, мы вроде обо всем договорились.
– Спасибо скажи! – чуть ли не с ненавистью сказал Куропаткин Бабурину.
Тот покосился на него, потом на меня и на Ильичева. Одобрения своих действий он не увидел ни в чьих глазах.
– Спасибо, – процедил Бабурин, понимая, что рассчитывать сейчас на доброе отношение компаньонов не приходится, и вразвалочку пошел к своей «БМВ», моментально сорвавшись с места и демонстративно направив автомобиль в противоположную от нас сторону.
– Поговорить и впрямь не мешало бы, – обратилась я к Куропаткину. – Кое-что обсудить бы хотелось.
– Не сейчас, – покачал головой Куропаткин, посмотрев на часы. – Лучше к вечеру или вообще до завтра оставить. Пусть все поуляжется малек.
– Хорошо, – посмотрев на Ильичева и увидев его усталый кивок, сказала я, и Куропаткин тотчас ж свернул налево. Мы же поехали своей дорогой.
По пути мы с Ильичевым хранили молчание. Он явно находился под впечатлением убийства, чуть было не совершенного на его глазах. Наверняка Владимиру Николаевичу раньше не приходилось присутствовать при подобных сценах, мне же было не привыкать и не к такому. Но, понимая состояние своего клиента, я не докучала ему разговорами. Владимир Николаевич сам нарушил молчание.
– С Алексеем нужно расставаться, – произнес он, откинувшись назад на сиденье и глядя перед собой. На его высоком, с небольшими залысинами, лбу пролегла глубокая складка.
– А вы можете это организовать? – поинтересовалась я. – Такие люди обычно не уходят миром.
– Это меня и тревожит, – ответил Ильичев. – И думаю, что мне удастся вынудить его отказаться от своей доли. Пусть продаст Куропаткину, концерн от этого ничего не потеряет.