— Эй, Петро, — сказал кто-то так близко, что Костя покрылся холодным потом, — ничего не бачишь?
— Да хиба это еж?
— Какой еж? Белены объелся?
— Еж, точно еж, я видел парочку, — сказал кто-то третий.
Этот третий, с сиплым голосом, был старшим, и его послушались.
— Ну, что там? — спросил он.
— Да утек, наверное. Тропинка.
— Бараско, а чего ты тогда стоишь? А ну проверь!
— Чуть что, Бараско… — проворчал полицай, но пошел, неловко переминаясь, как стреноженный конь.
Шея у него была повязана грязным бинтом, и он ворочал ею, словно она у него болела.
— Я тебе поворчу, я тебе поворчу! — сказал вслед ему человек сиплым голосом.
Бараско не хотелось лезть в мокрый ельник, поэтому он обошел его сверху по косогору и спустился вниз. Костя увидел его удаляющуюся спину. Несколько раз Бараско оглянулся, словно прощаясь.
— Хлопцы, вот его следы! — обрадованно крикнул он, показывая на тропинку.
После этих слов Костя перестал дышать. Ему хотелось одного — как можно быстрее покинуть это место. Три или четыре человека, среди которых был и немец в мундире мышиного цвета, ступили на тропинку и скрылись в лощине. Вдруг там что-то произошло. Такого звука Костя прежде не слышал. Больше всего он походил на утробный хрип, только очень короткий, и на звук ломающихся костей, который был еще короче, словно звуки захлебнулись сами в себе, словно их погасили в зародыше.
Полицаи и Костя впились глазами в тропинку, должно быть, все сразу вспомнили, что это не просто лес, а Зона. Несколько томительно-долгих секунд ничего не происходило. Костя потихоньку закапывался в прелые иголки, полагая, что так должны делать все сталкеры. Потом из-за поворота выбежал тот самый Бараско. У него было лицо смертельно перепуганного человека. В одной руке он тащил «шмайсер», а в другой — человеческую голову, и однотонно голосил на высокой ноте: «А-а-а!» За ним стелился кровавый след.
Ничего не видя перед собой и, похоже, мало что соображая, Бараско взбежал на бугор, сунулся в спасительный ельник и стал быстро-быстро закапываться рядом с Костей, твердя одно и то же:
— Петро… Петро… Петро… А-а-а!..
Голову, однако, он аккуратно положил рядом со «шмайсером» на землю. На некоторое время он замолк, потом взглянул на нее и снова закричал, тонко, как жеребенок:
— А-а-а!..
К своему ужасу Костя понял, что голова принадлежала тому самому Петру. Он тихо спросил:
— Что ты видел?
— Не знаю… не знаю… — подняв на него белые глаза, твердил Бараско. — Там!.. Там!.. — он показал в лощину, не отрывая взгляда от Кости и ища на его лице объяснение тому, что произошло.