Только тогда Костя сообразил, что Бараско весь залит чужой кровью и забрызган мозгами, а к плечу у него прилипли чьи-то кишки, из которых сочилось что-то желтое. Костю вырвало, причем одной желчью, потому что больше в желудке ничего не было. Он вдруг вспомнил, где находится, и быстро пополз вдоль ельника, подальше от лощины и полицаев. Однако полицаев и след простыл. Их словно корова языком слизала. Даже тот, кто сидел в лощине и так иезуитски тонко заманил людей в ловушку, предпочел убраться, освободив дорогу. Словно он получил удовольствие и спрятался в своем логове, затаившись до следующего раза. Косте вдруг пришла в голову совершенно дикая мысль, что происходящее вокруг — просто длинный кошмар, который все еще снится ему к избе Семена Тимофеевича. Он огляделся и понял, что это не так. Лес был тих и пуст. Даже птицы молчали. Высоко в небе одиноко плавал БЛА. Костя верил и одновременно не верил своим глазам. Так ведь не бывает, твердил он себе, не бывает. Но раз «дровосек» ушел, то и тропинка должна пропасть. Это будет лучшим доказательством его присутствия в Зоне. Он заставил себя вернуться и очень осторожно выглянул из-за косогора. Действительно, там, за березой, где начиналась злополучная тропинка, теперь был девственно чистый косогор, без листьев, цветов и сухих травинок, как в английском парке — подстриженный, ровный и ярко-изумрудный. И все-таки где-то здесь затаился морок и звал, и манил к себе жгучей тайной… Быть может, он даже раскинул невидимую сеть, чтобы кто-нибудь из людей в ней запутался, как запутываюсь я, думал Костя, окончательно теряя остатки страха. Не в силах противиться своим желаниям, он сделал шаг и услышал:
— Не ходи…
— Я только загляну, как тогда, на мосту, и вернусь, — объяснил он лесу.
— Ты не вернешься, как и они, — ответил ему лес.
— Гляну одним глазом, — канючил Костя. — Что в этом плохого?
— Он заманит тебя!
— Кто?
— Сам увидишь, но будет поздно.
Костя словно очнулся: на обрыве сидел полицай, свесив ноги, и болтал ими, как ребенок.
— Ну что, понял?
Ах ты, гад, подумал он и вернулся.
— Ты чего?! — спросил он.
— Я-то ничего, а вот ты чего?
Костя вмиг остыл.
— Спасибо тебе… — буркнул он в сторону.
— Бывает, — сказал полицай. — Заманивает он тебя. Заманивает.
— Как это так? Я думал, он ушел.
— Даже я струхнул. А мне как бы и не полагается.
— Почему?
— Я же полицай. На мне уже и так не мерено, — и тряхнул плечами, на которых действительно все еще не высохла кровь.
— Ладно, — сказал Костя, окончательно приходя в себя, — я пошел, — и закинул винтовку на плечо.