* * *
Красноводск представлял собой сплошные заводы и домостроительные комбинаты. За трубами виднелась полоска моря. Над морем плыли белые облака и летел белый-белый самолет.
Для того чтобы попасть в «Дом мух», им пришлось пройти между холмом, свалкой и домостроительным комбинатом. Где-то там, за его воротами, постреливали из АКМов, да за пустырем в зарослях татарника притаилась радиация. Об этом сказал Бараско.
— Как ты узнал? — удивился Костя.
— Походишь с мое, тоже будешь чувствовать. Самое безопасное место — это дорога. Но и на ней подстрелить могут.
Страшно и неуютно было идти по дороге. Костя только и делал, что вертел головой, пока Бараско не сказал:
— Успокойся. Они же не дураки. Сидят в местах, где нет радиации, и вылезать им не резон. Вот если б ты к ним в гости пожаловал, тогда бы они еще посмотрели, что с тобой делать.
Только он это произнес, как пуля, посланная издалека, срезала тополиную ветку, и Бараско присел.
— О, бля… — удивился он. — Поприветствовали.
Потом они передвигались только перебежками, и Бараско уже не философствовал на тему радиации и тех, кто прячется за ней. А выстрелили по ним из недостроенного дома на перекрестке. Бараско сказал, что не стоит с этим разбираться, потому что им сделали большое одолжение — напомнили, что это Дыра и что здесь ворон не ловят.
Потом они весьма довольно миновали автовокзал, заправочную стацию и городской сквер с памятником Вождю.
— Вот, все как у людей, — сказал довольный Бараско, и они взошли на крыльцо «Дома мух».
Вход был обложен мешками с землей, из амбразуры торчал раструб ДШК, и дежурили три человека с АКМами.
Перед входом висела простреленная в нескольких местах табличка с надписью: «Аборигенам вход со двора».
К удивлению Кости, у них с Бараско даже не потребовали документы, не говоря об оружии, на которое никто не обратил внимания.
— А почему «Дом мух»? — спросил Костя, пока они поднимались на второй этаж.
— А это перевод с местного диалекта. При коммунизме все было для народа, и к мнению местного населения прислушивались. Это уже потом пытались переименовать в Обком или Райком партии. А когда развалился СССР, осталось одно старое название. Так и закрепилось «Дом мух». А что, почему и как, никто не знает.
В приемной было пусто. Секретарша — миловидная женщина лет тридцати, разукрашенная, как индеец, вышедший на тропу войны, расплылась в улыбке:
— Ред! Ты, что ли?
— Я! — важно надул щеки Бараско.
— Мы тебя уже и не чаяли увидеть. Поговаривали, будто ты погиб на Выселках.
— На Выселках не я погиб, а Тополь и Эльза.