Действительно, пришла молочница. Яков отнес молоко в кухню и вернулся в комнату. Безруков все это время стоял у кровати. Садясь за стол, он сконфуженно сказал:
— Вроде на родине, а на самом деле в стране врага.
— Это так, Семен, но нельзя распускать себя. Я не в лучшем положении, однако не хватаюсь каждый раз за пистолет. Как же вы будете вести себя в деле?
Замечание Сергеева, в котором Семен не мог не почувствовать упрека в трусости, произвело на диверсанта удручающее впечатление; ему было стыдно, и в то же время злоба душила его. Но ссориться с Сергеевым было не в его интересах.
— Я впервые в таком положении, может, немного и переборщил, — проворчал он.
— После завтрака пойдем посмотрим квартиру. Я подыскал ее. Если понравится, можете сегодня же поселиться там, а я займусь устройством вас на работу.
Румянцев шел к Кулиеву в гости, — наконец-то он собрался посмотреть, миниатюры. Вряд ли кто мог дать этому высокому сероглазому шатену пятьдесят лет. В волосах ни единого седого волоса. Особенно молодил его румянец. А ведь Румянцев систематически недосыпал, и сегодня десять часов без перерыва пробыл в наркомате. Час тому назад он подписал представление Кулиева к очередному званию и все еще находился под впечатлением документа, который прочел в личном деле Кулиева. Он касался отца Мехти Джафаровича. Джафар Кулиев работал желонщиком на романинском нефтяном промысле в Баку. В 1902 году он примкнул к рабочему движению и за короткий срок из неграмотного малоквалифицированного рабочего превратился в активного общественного деятеля, читающего Маркса, Ленина. За свою энергию, принципиальность Джафар Кулиев пользовался большим уважением бакинских рабочих. Но ему не пришлось дожить до торжества дела социализма. Он был убит подкупленными мусаватской полицией бандитами. Трудно пришлось матери Мехти с тремя малолетними детьми, но товарищи мужа помогли ей материально, а вскоре в Баку установилась Советская власть. Мехти окончил среднюю школу, затем институт. Поработал по специальности несколько лет, а потом по комсомольской мобилизации пошел на службу в органы ОГПУ.
Румянцев думал о том, что многое Кулиеву дано от отца. Мехти Джафарович всегда брался за самые тяжелые дела и с успехом их заканчивал. Интересно, как у него дома.
Незаметно Румянцев подошел к дому Кулиева. Дверь открыл сам Мехти Джафарович.
— О, это вы, — Мехти с радостной улыбкой пожал протянутую ему руку.
Через открытую дверь, ведущую в комнаты, Румянцев видел, что просторная квартира обставлена по-европейски, но, несмотря на это, чувствовалось, что здесь живут кавказцы. Для того чтобы убедиться, достаточно было взглянуть на мангал