Тем не менее, Эндрюс понимал, что они правы. Но последнее слово должно было остаться за ним. Ему нужно было показать, КТО главный в этом заведении.
Эндрюс придвинулся к Рипли вплотную, так, что лица их оказались в сантиметре друг от друга.
- У нас здесь двадцать пять заключенных. Убийцы, насильники. Мразь. Подонки. И от того, что эти люди вдруг ударились в религию, они не стали менее опасными. Я не хочу нарушать установившийся здесь порядок. Мне не нужно, чтобы по воде шли круги. Когда по комплексу гуляет женщина, это оскорбляет чувства моих подопечных. Я не собираюсь позволять этого.
- Для моей же собственной безопасности, разумеется,- утвердительно сказала Рипли, не отводя взгляда.
- Совершенно верно, лейтенант Рипли,- недобро усмехнулся Эндрюс,- Вы отлично все поняли.
Да, женщина поняла, ОН НЕНАВИДИТ ЕЕ.
Директор повернулся и покатился к выходу. Арон последний раз окинул взглядом морг и поспешил следом.
У самой лестницы Эндрюс остановился и мрачно прогудел:
- Подробности кремации я предоставляю решить вам, мистер Клеменс. Но…,- он выдержал значительную паузу и снисходительно добавил,- Я РАЗРЕШАЮ воспользоваться печью.
Директор начал подниматься по лестнице, и Рипли даже со своего места услышала, как он пыхтит и отдувается, свистя легкими. Арон бодро громыхал бутсами по ступеням, торопясь за начальником.
Клеменс сложил инструменты на столик и вкатил тело в холодильник.
- Вот так,- спокойно сказал он, глядя на Рипли.
Спайк не мог рассказать людям о том, что он чувствовал. Ему было страшно и больно. Внутри себя он ощущал НЕЧТО и понимал, что ОНО опасно. Это было интуитивное чувство, но Спайк доверял своим инстинктам и поэтому решил забраться подальше, чтобы ЭТО не причинило вреда ЛЮДЯМ. Сейчас пес забрался в самый укромный угол комплекса - давно не работающий воздухоотвод. Он ни разу не сталкивался ни с чем подобным и не знал о сидящем в нем существе ничего, кроме того, что оно скоро выберется. Тварь ДВИГАЛАСЬ в нем. ОНО жило. Каждое движение твари вызывало острые болевые спазмы в животе у пса, и в такие минуты он начинал тихо поскуливать, жалуясь самому себе на эту боль и на свое невезение.
Спайк ощущал, как ОНО растет в нем. Постепенно, час за часом, становясь все больше и больше. Наверное, у него были длинные когти, потому что ОНО время от времени царапало псу внутренности. В такие секунды Спайк задирал вверх морду и выл. Долго и протяжно. Мутноватые слезы вытекали из глаз и застывали на веках желтоватыми сгустками.
Огромная, пышущая жаром, печь показалась Рипли красным глазом какого-то невероятного, фантастического исполина. В ярко-оранжевом раскаленном чреве плескались длинные языки пламени, и от этого создавалось ощущение, что великан безумно ворочает зрачком, пытаясь разглядеть, что же это за суета там, наверху, на плавильных мостиках.