Это предвещало бурю, и Кэтлин попыталась предупредить ее.
— Если ты не знаешь, сколько тебе причитается за этот труд, я спрошу у Джил и заплачу по обычной таксе.
— А что будет, если я назову свою цену?
Кэтлин наблюдала за гостем, который склонился над уже закрытым баром, и размышляла, пора ли его выдворить.
— А что, если ты сделал это из любви к твоим друзьям?
— Не знаю точно, что ты имеешь в виду, но звучит интригующе, — признал он.
— Я имею в виду твою дружбу с Карлом, — сказала она резче, чем хотела.
У Пенна поднялись брови.
— И совсем сбросить тебя со счетов? Нет, Котенок, я так не могу. Не волнуйся. Я скажу тебе, как только у меня возникнет подходящая идея.
— Буду ждать, затаив дыхание, — сказала Кэтлин.
— В самом деле? Не позволяй только Маркусу наблюдать, как это ты будешь делать, а то он заподозрит, будто мы замышляем что-то хитроумное. Он ведь внимательно, как ревнивый муж, следит за нами.
Он выловил пару шведских фрикаделек из бара с закусками и одарил ее такой теплой улыбкой, будто она только что изрекла самую дразнящую фразу из всех, что когда-либо говорила.
— Куда вы отправляетесь в свадебное путешествие?
— Не имею понятия.
— О! Значит, ты предоставила это решать Маркусу? Возможно, я могу кое-что ему предлжить.
— Уж не пустыню ли Сахару? — сказала Кэтлин, вспомнив подслушанный ею совет, который Пенн дал Карлу.
Похоже, это его удивило.
— Вовсе нет, Котенок. Для тебя и Маркуса нужно придумать совсем особенное.
Кэтлин так устала, что могла бы проспать целые сутки. И проспала бы, если б не неотвязный сон: перед ее глазами, как надоедливые мухи, мелькали обрывки цветных фотографий с невестой и женихом без головы. От этого кошмара с нее слетел сон, и она увидела, что лежит, вся сжавшись, посреди кровати, с поднятыми вверх для защиты руками. Она медленно сползла со сбившихся простыней. Должно быть, около семи утра, воскресенье. После такого кошмара ей вряд ли теперь удастся уснуть.
Кэтлин выпустила Шнуделя в сад и сварила себе кофе. Она сидела на веранде и, обхватив голову руками, пыталась предположить, скоро ли она узнает, удалось ли хоть что-нибудь спасти из снимков после вчерашнего ночного фиаско. Вдруг из-за угла дома она услышала жизнерадостное посвистывание. Одного взгляда на Шнуделя, успевшего перерыть всю середину любимой клумбы Одри, было достаточно, чтоб догадаться, кто это свистит. Она тяжело вздохнула.
— Ты выглядишь так, что тебе явно следует выпить таблетку от головной боли, — произнес Пенн без всякого сочувствия в голосе.
Он положил набор инструментов на дорожку у калитки и нагнулся, чтоб потрепать за ушами собаку.