.
В его негромком голосе Хилари услышала улыбку, и у нее отлегло от сердца. Она откинулась на спинку кресла и с облегчением вздохнула.
— Да, пожалуй, нет.
— Или великолепным?
Хилари помотала головой.
— Хм… может быть, слишком волевым?
— Да, — Хилари подавила улыбку. — Начала с этого.
Коннер склонил голову набок.
— Высокомерным?
— Было и такое. — Хотя Хилари и старалась не думать о том, как он выглядит, но не могла не заметить, что глаза его, отражающие свет лампы, приобрели какой-то дымчатый оттенок.
— Врагом рода человеческого, гадким, грязны м и гнусным … или нет, это уже следующая буква.
По сторонам чувственного рта снова заиграли ямочки, такие глубокие, что в них можно было вложить палец. Должно быть, подобное искушение возникало у всех женщин, с которыми он встречался… Хилари была уверена в себе, но на всякий случай сунула руки в карманы.
— Я бы не стала заходить так далеко, — заметила она, улыбаясь не столько Коннеру, сколько собственным мыслям. — Враг, может быть, даже гадкий, согласна, но вовсе не гнусный!
Коннер, разумеется, играл в обычную мужскую игру. Он знал, что даже в самом сильном гневе Марлин не сочтет его «гнусным». Да и какая женщина решилась бы применить к нему такое грубое слово? И как, интересно, ему удается улыбаться одними глазами? Боже, до чего же он красив! Возмутительно, волнующе красив. Вот еще пара слов на букву В, вполне ему подходящих, — возмутительный и волнующий.
В этот миг включилась отопительная система. Теплый ветер растрепал волосы девушки, бросил их на лицо. Взгляд Коннера скользнул к ее влажным приоткрытым губам и замер там, словно завороженный. Дрожащими пальцами Хилари поспешно убрала волосы. Лицо ее запылало — должно быть, оттого, что в кабинете стало слишком жарко.
Хилари плотно сжала губы. В конце концов, это просто смешно! Она здесь не затем, чтобы обмениваться с Коннером Сент-Джорджем страстными взглядами. Их беседа приобрела непозволительно игривый характер, пора вернуться к делу. Не хватало еще, чтобы он вообразил, будто она с ним заигрывает!
— Мне кажется, сейчас девочка очень подавлена, — заговорила она деловым тоном, стараясь прогнать с лица краску. — Для такого свободолюбивого существа, как Марлин, очень тяжела зависимость от другого — пусть даже у него самые лучшие намерения.
— Подавлена? Чем? — Ямочки на щеках пропали, и из голоса исчезло веселье. — Или, может быть, правильнее спросить — кем?
— Обстоятельствами. — Хилари не хотела признаваться себе, как расстроила ее перемена тона. Может быть, Коннер тоже почувствовал, что разговор уходит в сторону. Или просто не любит критики в свой адрес. — Зависеть от милости почти чужого человека очень тяжело. Марлин чувствует себя… — она запнулась, подыскивая нужное слово, — чувствует себя втоптанной в грязь.