Глаза Коннера сузились, превратившись в слитки ледяного серебра. Он встал и, повернувшись к бару, наполнил опустевший стакан.
— Еще одно слово на букву В, — заговорил он, стоя к ней спиной. — Втоптанная в грязь. И на спине у нее, очевидно, отпечатки моих сапог?
— Не знаю, что у нее на спине, — ответила Хилари, стараясь говорить спокойно, — но, может быть, если бы вы давали ей немного больше свободы, она…
— Свободы? — Он развернулся, сжав в руке стакан. Костяшки пальцев побелели; казалось, еще секунда — и стакан треснет в руке. — Хилари, я разочарован. Что вы ходите вокруг да около? Почему бы вам не набраться храбрости и не сказать прямо? Свобода вашей кузине не нужна. Ей нужны деньги.
Хилари уже открыла рот, чтобы возразить, но Коннер не дал ей вставить ни слова.
— И не пытайтесь отрицать! Деньги — вот все, что ей нужно!
— Неправда! — отозвалась Хилари, из последних сил пытаясь сохранить спокойствие.
— Вот как? — Он поставил стакан и скептически поднял брови. — Разве она не послала вас ко мне просить денег?
— Да, но…
Коннер презрительно фыркнул, и девушка замолкла. Воцарилось молчание.
Но Хилари так легко не сдавалась.
— Нет. Она меня не посылала. Я сама решила поговорить с вами…
Кажется, он ее не слушал. Уставился в стакан с таким видом, словно в янтарной глубине его скрывались тайны Вселенной.
— Коннер, — начала она подчеркнуто спокойно, хотя и чувствовала, что еще минута — и сорвется на крик. Нет, она должна справиться с собой. Ради кузины. — Марлин хочет того же, что и все молодые матери. Ей нужны деньги, чтобы покупать необходимые вещи и игрушки для будущего малыша. Для женщины это такое волнующее время…
Коннер поднял глаза.
— Ерунда, — устало сказал он, и впервые за вечер Хилари услышала, как дрогнул его голос. — Марлин вышла за Томми ради денег, а теперь никак не может понять, что бесплатная кормежка окончена.
Бесплатная кормежка? У Хилари перехватило дыхание.
— Довольно! — Глубоко оскорбленная, она вскочила, едва не опрокинув кресло. — Прекратите обливать грязью мою кузину! Вы пьяны как свинья, иначе не решились бы произнести вслух такую гнусность!
Коннер раздвинул губы в улыбке, но ямочки на щеках не появлялись.
— Ну вот мы и дошли до слова «гнусный». — Он смотрел на нее, вызывающе вздернув подбородок. Лицо его, искаженное густой тенью, сейчас казалось незнакомым. — Думаю, вы правы — в трезвом виде я бы промолчал. Но правда, даже затаенная, остается правдой. — Он уронил голову на спинку кресла и закрыл глаза. — Бедняга Томми! Он был легкой добычей. — Коннер говорил как будто сам с собой, зажмурившись так крепко, что на висках натянулась кожа. — Несчастный, глупый мальчишка.