« Оно мне надо? Ковыряется посторонняя баба в земле, озабоченный мужик разглядывает ее, комментирует … - подумал Антон. – Ну и наплевать! Мне только скандала не хватает в первый день работы». Ткнул палочкой в камень, кусок глины отвалился. Вдруг вспомнил, как точно также горланили «деды», когда «салабоны» надрывались, таская на руках тяжелые кирпичи на пятый этаж строящегося дома. Можно было краном за минуту поднять целый самосвал кирпичей, но дембелю крановщику из солнечного и виноградного Урюкостана это и в голову не приходило. Зачем, когда есть белые «духи»?
… сокрушительный удар в челюсть повергает рассказчика на землю. Тело по инерции катится в облаке пыли. На краю неглубокого котлована останавливается. Туземец с трудом встает. Ноги подгибаются, глаза уходят под лоб. Словно мешок с мусором, человек валится в яму. Наступает тишина. Туземцы провожают глазами бездыханное тело товарища, оборачиваются к Антону. Смуглые лица бледнеют, глаза сужаются. Землекопы смотрят на Антона, словно волки на овцу. Еще мгновение и озверевшие туземцы набросятся. Точным движением Антон хватает штыковую лопату. Белая сталь холодно сверкает на солнце, пальцы крепко сжимают оббитый железом черенок и все окружающие видят, что это странный человек в солдатской панаме умеет обращаться с лопатой, как с оружием. В умелых руках штыковая лопата все равно что топор палача. Один удар отточенной кромкой и шея будет разрублена. А если рубануть выше, то череп разлетится на половинки, как переспелый арбуз. Но самое главное – это глаза. Взгляд из-под выгоревшей на солнце солдатской панамы по-волчьи холоден и жесток. Обладателя таких глаз не остановит кучка крестьян с мотыгами, пусть их и больше в двадцать раз. Каждый удар будет смертельным. Русский перехватывает лопату поудобнее, штык тускло блестит полированным железным языком. Молча делает шаг. Еще мгновение и он сам бросится в драку на робеющих туземцев. Тогда прольется кровь. Этому психу с сожженным лицом терять нечего, а у нас жены, дети, родственники, которых надо кормить …
- Стоп, стоп! – раздался мощный голос Науменко и несколько крепких хлопков в ладоши разорвали тишину. – В чем дело, Антон?
- Да вот, - кивнул на яму, в которую свалился «любитель белых женщин» Лыткин, - горбатыми словами говорит.
- На вас?
- Нет. На одну из ваших сотрудниц. Я немного понимают местный говор, - и добавил несколько слов по-французски, обращаясь к туземцам. Если перевести на русский, то получится вроде « я вашу маму имел много раз».
Странно, но кое-кто из присутствующих смысл фразы понял. В глазах туземцев мелькнул страх пополам с ненавистью.