А я мозоли на ладонях набил, ужасы придумывал, а девицы развлекались где-то полдня и хохочут на весь лес. На обрыве появляется Таня с сумкой, за ней Лола с газетным свёртком под мышкой. Девочки с визгом сбегают к плоту и только тут, разглядев выражение моего лица, умолкают.
Лола вкрадчиво объясняет:
– Товарищ капитан, мы не виноваты, что задержались. Магазин открылся в одиннадцать. Потом зашли в столовую, пообедали. Потом Таня на почте была, а я расспросила мальчишек, как можно добраться до Кедрова на автобусе...
Я строго спрашиваю Таню:
– Сигареты купили?
– «Яву», пять пачек, и спички, – поспешно ответила она.
Ишь ты, « Яву», но всё равно они у меня эту прогулочку запомнят. Столовая. Почта. Могли бы и в кино на детский сеанс поспеть.
– Всё это прекрасно, – подвожу я итоги. – Одна, видите ли, соскучилась по мамаше и решила отправить ей письмо, второй подавай четырёхколесный лайнер, а я сижу и жду, я беспокоюсь о них, волнуюсь. Ты не смейся. (Это я Тане. Лола от смущения зашла за мою спину). Если бы вы были мне всё равно, тогда я бы подождал немного, и... приветик. Надеюсь, вы всё поняли? И последнее: кто обедал, тот и на вахту заступает. Ясно?
– Ясно! – кричит Таня и по-армейски касается виска пальцами.
– Вольно, – командую я и, чтобы скрыть улыбку, поворачиваюсь к Тане спиной. И что я вижу! У моих ног на скатерти из газет стоит железная миска с гречневой кашей, с двумя внушительными котлетами, щедро покрытыми какой-то подливкой.
Лола хохочет и хлопает в ладоши. Таня, не давая мне опомниться, суёт ложку и бутерброд, весело поясняет:
– Миску нам в столовой буфетчица дала, говорит, всё равно списывать. А газеты один мальчишка принёс. Если завернуть в газеты, не так быстро остынет... Не сердись, капитан, мы тебя очень любим.
– Особенно она, она! – кричит Лола.
Таня снимает платье и берётся за шест. Лола смотрит, как я ем, и подсовывает бутерброды.
– Ты что, майку постирал? – удивлённо спрашивает Таня.
– Угу.
– Лень было меня попросить?
– Благодарю, обычно сам управляюсь.
– Подумаешь, принципиальный какой...
Мы опять вместе. Сегодня уплыл не плот. Плыли, плыли айсберги и попали в Гольфстрим. И они растают, растают совсем... когда уйдёт Лола.
РАЗГОВОР, КОТОРОГО Я НЕ СЛЫШАЛ
– Она работала в первую смену. В перерыв отпросилась в киоск купить конверты. Киоск в десяти шагах от проходной фабрики. Из окна он очень хорошо виден. Но тут подъехала машина с хлопком и загородила киоск. Пока водитель оформлял пропуск, пока звонил куда-то, пока машину пропустили, минут десять прошло.
Я вышел из проходной – Асташкиной не видно. Рядом с киоском магазин – решил, она в нём. Зашел – и там её нет. Спрашиваю продавщицу из киоска: такую-то девушку видели? Она говорит: «Видела. Её парень на мотоцикле ждал. Она села, и они уехали». На парня внимания не обратила. Цвет мотоцикла не заметила. Мотоцикл за углом магазина стоял. Кажется, сиденье красное. Я сразу доложил по команде. ГАИ быстро подключилось. В двух километрах от города – развилка, три дороги. Перекрыли. Ничего подозрительного. Примерно через час у Кедрова задержали парня на «Яве». Работает в Кедрове, а живет в Лемихове. Спрашиваю: «Таню Асташкину знаешь? Она в колонии сидит». Замечаю второй шлем. «Чей?» – «Мой». – «Зачем два?» – «Мало ли, друзья попросят подвезти». Вернулись в город. Показали парня продавщице из киоска. Она: «Ну, как я могу сказать, он ли это, если я его почти не видела». Пришлось извиниться перед парнем и отпустить.