– Не забывай нас, – напутствует Таня.
– Не озоруй, – это моё напутствие.
– Танечка, а может быть, вместе поедем? – предлагает Лола.
Вот это номер. Я даже растерялся.
– Нет, Тюльпан, нет, – смеётся Таня, – я не могу оставить нашего капитана.
«Лада» стремительно отъезжает. Несколько минут мы с грустью смотрим ей вслед. Таня говорит:
– Хорошая у нас дочка была...
Вечер. Вершины деревьев золотисто-карминного цвета, а ниже, до самой воды, сумерки уже растушевали всё лёгкой голубизной. В чистом нежно-синем небе появился узкий серпик месяца. Тишина.
Мы сидим молча, спина к спине. Я смотрю вперёд, Таня – назад. Плот словно остановился.
Днём кто-то дернул меня за язык, и я сказал задумчиво:
– Так и ты уйдёшь.
– Тебе не терпится избавиться от меня? – почему-то сердито ответила Таня.
– Нет. Но... скоро Кедрово... ты говорила, что должна...
– Я должна только тебе, запомни, только тебе и никому больше в мире!
Я не стал продолжать разговор. И как это женщины умеют из комара раздуть мамонта? Талант нужен. И какой! Вот и сидим, и молчим. Только спины нас соединяют.
Темнеет.
Темнеет.
Впереди река расходится на два узких рукава. По которому плыть? По течению. А пока нас несёт к тёмному пятну на середине. Ближе, ближе. Если нас прибьёт к нему, значит, так надо. Остаётся метров пять, и вдруг я различаю на берегу фигуру человека и тут же слышу мягкий баритон:
– Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят.
Таня вздрагивает и оборачивается. Я спокойно сплёвываю в реку. Лёгкий толчок. Приехали. Что дальше?
Мужчина подходит и добродушно обращается к нам:
– Добрый вечер, молодые люди! Не откажитесь от приглашения в гости. Я на этом острове один, вот уж два дня закидываю удочку и мечтаю поймать золотую рыбку. Но клюют простые рыбки, как раз на уху.
Пока он говорит, я с интересом рассматриваю незнакомца. Невысокий, широкоплечий, одет в тренировочный костюм с белой полосой на груди. Лицо, обрамлённое светлой бородой и усами, приветливо и спокойно. Только глаза прищурены и брови у переносицы иногда вздрагивают, словно в усмешке. Весёлый старичок. Впрочем, какой он старичок – что-то около сорока.
– Таня, ты как? – спрашиваю я.
– За, – охотно отзывается она.
Мы пошли за незнакомцем и шагов через десять остановились у неглубокой ямки, в которой светились угли костра, над ними висел закопчённый овальный котелок. Подбросили сучьев. Пламя ожило.
Далеко за полночь…
После ухи, к которой мы приложили часть своих припасов, Пётр Сергеевич (так звали бородача) достал термос, покачал его и многозначительно посмотрел на нас.