— Отступают ребята, — сказал Юберу солдат, показывая на пулеметчиков, перебегавших железнодорожный переезд.
— Но почему?! — в ужасе крикнул тот. — Почему они больше не стреляют?
— Чем стрелять-то?
«Катастрофа! Нас разбили! Я свидетель страшного поражения, страшнее даже чем Ватерлоо. Мы погибли, я больше не увижу маму, не увижу своих. Сейчас меня убьют», — в панике думал Юбер. Осознание безвыходности, странное равнодушие ко всему, отчаяние, мучительная усталость нахлынули на него. Он не слышал приказа отступать. Но треск автоматных очередей, вид солдат, бегущих под огнем, заставили его броситься прочь; перепрыгнув через ограду, он оказался в чьем-то садике, где стояла пустая детская коляска. Тем временем бой продолжался. Хотя немцы-победители уже бесчинствовали по всей Франции, здесь им по-прежнему сопротивлялись — без оружия, танков и боеприпасов, — отстаивая клочок земли между железной дорогой и мостом. Внезапно в душе Юбера поднялась отчаянная отвага, похожая на безумие. Он позорно бежал и теперь должен вернуться на линию огня, к людям, что упорно не сдавались немецким автоматчикам, хотя у них были только незаряженные ручные пулеметы; вернуться и умереть вместе с ними. Он бросился обратно под пули, топча разбросанные по садику игрушки. Куда подевались хозяева? Убежали? Перелезая через металлическую решетку под градом пуль, он сотни раз мог погибнуть, однако спрыгнул на землю невредимым и пополз по дороге к берегу реки, обдирая в кровь локти и колени. Ему было не суждено исполнить задуманное. Он прополз полпути, и вдруг стрельба прекратилась. В одно мгновение стало невероятно тихо; Юбер опомнился. Заметил, что вокруг стемнело, почувствовал, что едва жив от усталости. Сел. Голова гудела, как колокол. Яркий лунный свет заливал дорогу, но Юбера укрывала широкая тень дерева. Пожар все еше бушевал; выстрелы смолкли.
Юбер боялся, что на дороге его схватят немцы, и пошел лесом. Иногда он останавливался в раздумье, понимая, что от них не спрячешься. Моторизованные колонны за пять дней одолели пол-Франции. Затем, вне всякого сомнения, вторгнутся в Италию, Швейцарию, Испанию. Рано или поздно немцы его найдут. Юбер забыл, что на нем нет военной формы, что доказательств его участия в боевых действиях не существует. Он был уверен, что его возьмут в плен. Если раньше он всей душой стремился на фронт, то теперь с не меньшим упорством старался забыть прежние мечты, из-за которых впервые в жизни так близко увидел мертвых, старался спрятаться, подальше убежать от горящих домов и разрушенных мостов. Он лихорадочно высчитывал, какое расстояние преодолеют немцы за ночь. Представлял, как они захватывают города один за другим, убивают и берут в плен, представлял, сколько им достанется трофеев: брошенное оружие, оставленные на дороге из-за нехватки бензина грузовики и танки, наконец, замечательные противотанковые орудия, которыми Юбер любовался в журналах. Он дрожал от страха, полз на карачках под обстрелом, плакал один в поле, освещенном луной, но все еще не верил в победу немцев. Как не верит человек в смерть, пока молод и здоров. Солдаты просто отступили, они отдохнут и снова бросятся в бой. Он тоже будет сражаться. Будет… сражаться… «Разве я сражался? — вдруг подумал Юбер. — Я ведь ни разу не выстрелил». Его охватил отчаянный стыд, и он вновь заплакал, словно от мучительной боли. «Я не виноват, у меня не было оружия, что я мог сделать голыми руками?» Он вспомнил, как, выбиваясь из сил, тащил к мосту огромную ветку. Даже ветку поднять не смог, а хотел первым выбежать на мост, повести за собой отряд, броситься на вражеские танки, умереть, выкрикнув: «Да здравствует Франция!» Чувство безнадежности и усталость довели его до полного помрачения. Но внезапно сознание прояснилось, он занялся на удивление зрелыми размышлениями о глубинных причинах поражения, о судьбе своей страны, о смерти. Потом задумался о себе, о собственном будущем и мало-помалу окончательно пришел в себя. «Черт подери, ну и задаст мне мама!» — подумал он, и его напряженное, бледное, за последние сутки осунувшееся, будто постаревшее лицо на мгновение осветилось широкой детской улыбкой, доверчивой и доброй.