Они вылезли из машины, жених обнял ее. Шарли видел, как они удалялись, обняв друг друга и обмениваясь торопливыми поцелуями. Вскоре они исчезли за деревьями.
Он подождал. Прошло с полчаса, и эти минуты показались Шарли самыми долгими в его жизни. Он ни о чем не думал. Он испытывал страх и одновременно неистовую радость, сердце у него колотилось так быстро, что он испытывал боль. «Больное сердце… ему не выдержать», — шептал он. И знал, что ничего сладостнее он не испытывал в жизни.
«Кот, привыкший спать на бархатной подушке, есть куриные грудки, оказался случайно в деревне, пополз по холодному, влажному от росы дереву и схватил птичку. Держа ее трепещущую, кровоточащую, он, должно быть, чувствует такой же страх и такой же жестокий восторг», — думал Шарли, он был слишком умен, чтобы не понимать, что с ним творится. Тихо, осторожно, заботясь, как бы не хлопнуть дверцей, он влез в машину соседей, отвязал канистры, прихватил еще и масло, отвернул, оцарапав себе руки, пробку своего бака, наполнил его до отказа и, воспользовавшись тем, что другие машины стали уезжать, уехал тоже.
Выехав из леска, он обернулся назад, посмотрел на серебрящиеся в свете луны верхушки деревьев и подумал: «Как бы там ни было, но четырнадцатого июня они поженились…»
23
Уличный шум разбудил старого Перикана. Он приоткрыл один глаз — пока только один — молочно-голубой, затуманенный, полный изумления и упрека. «С чего это они так расшумелись?» — подумал он. Он успел забыть о немцах, войне, о бегстве. Он не сомневался, что проснулся в квартире сына, на бульваре Делессер, хотя про себя отметил, что комната ему не знакома, и испытал чувство недоумения. Он был в том возрасте, когда видения прошлого куда явственнее настоящего, и воображал себе зеленый полог своей парижской кровати. Дрожащая рука потянулась к столику — там каждое утро заботливая невестка ставила для него овсяную кашку и диетические сухарики. Но не нашел никакой тарелки, больше того, не обнаружил и столика. Вот тогда — то он и расслышал грозное гудение огня, пожирающего дома по соседству, почувствовал запах дыма и сообразил, что происходит. Он открыл рот, пытаясь, может быть, крикнуть, но только судорожно дышал, как рыба, выброшенная на берег, а потом потерял сознание.
Дом, в котором он находился, однако, остался целехонек. Пострадала только крыша с одной стороны. Крики, шум, бестолковая беготня, беспокойство, но пожар все-таки потушили. Пламя еще тлело, тихонько потрескивая, под руинами на площади, но харчевня уцелела, и в ней к вечеру отыскали старичка Перикана, лежащего в постели. Он бормотал что-то малопонятное. И позволил отнести себя в больницу.