Главари заговора готовили батальон для выступления одновременно с контрреволюционерами Ярославля, Костромы, Мурома и ряда других городов.
Следствие по делу «офицерского батальона» разворачивалось, и тогда на помощь владимирским чекистам приехали товарищи из специальной следственной группы ВЧК, которой руководил Михаил Сергеевич Кедров, один из соратников Феликса Эдмундовича Дзержинского.
С самого вечера моросил тоскливый ноябрьский дождь вперемешку с мокрым снегом. В нетопленых помещениях монастыря было сыро, холодно и неуютно. Кутаясь в кожанку, Николай Рагозин сидел в кресле. Его знобило. Да и мысли были невеселые...
Утром коллегия губернской ЧК рассмотрела следственные материалы на одного из главарей «Владимирского офицерского батальона» — Рагозина Василия Николаевича. Неопровержимыми фактами следствие доказало террористическую, диверсионную и шпионскую деятельность Рагозина. Обвиняемого приговорили к расстрелу.
Тяжко думать о брате. Но как ни ворошил память Николай, как ни выискивал факты, оправдывающие Василия, — ничего найти не мог. Раздумья прервал голос дежурного:
— Товарищ Рагозин, там какая-то барыня вас спрашивает...
— Что? — не понял Николай.
— Говорю, мадам пришла к вам...
— Пригласи, пусть заходит.
Дверь открылась, и на пороге появилась мать Рагозина.
В кабинете председателя, нещадно дымя самокрутками, вели разговор Исаев и Круминь. Говорили о Рагозине.
— Говоришь, мать к нему пришла? — переспросил Исаев.
— У него сейчас...
— Трудно, ох как трудно ему, что ни говори, ведь брат.
— Испытание тяжкое, — согласился с Исаевым Карл Янович.
— Выпадет же человеку такая судьба. Он приходил ко мне, хотел сам расстрелять брата. Я не разрешил.
— И правильно сделал, — одобрил Круминь. — Молод, горяч...
— Может, стоит сейчас пойти нам к Николаю? Как думаешь, Карл Янович?
— Думаю, что не надо. Он сам найдет силы. Крепкий чекист...
Николай смотрел на мать, на ее изменившееся от страшной вести лицо. Он глубоко сочувствовал ей. А поймет ли она его? Раньше понимала. Всегда он находил у матери поддержку и защиту. Чем же он отплатит матери? Как поможет ей?
— Ты можешь спасти его, не переступая законы чести и совести, — терпеливо выслушав рассказ Николая о вине Василия, сказала мать. — Муштра кадетского корпуса, фронтовые окопы ожесточили Василия. Он не успел еще разобраться в смысле революции и потому стал ее врагом. Мы с тобой возьмем его на поруки, сделаем другим: добрым, хорошим...
— Мама, перестань! Василий слишком далеко зашел. Он враг, непримиримый враг революции. Он — уголовный преступник, убийца.