И если общество поражено коррупцией, казнокрадством, взяточничеством, если неписаным законом его внутреннего развития становится принцип «ты — мне, я — тебе», это не может не отразиться и на сотрудниках секретных служб. В конце концов, на работу в секретные службы приходят уже сложившиеся, зрелые люди, и перевоспитывать их иногда бывает просто поздно.
Чему же тогда удивляться?
Посудите сами, разве крупные партийные деятели, советские и хозяйственные руководители, занимающиеся приписками, берущие и дающие взятки, совершающие должностные преступления, — разве это не предатели? Ведь они предали дело, которому поклялись служить, когда им вручали партбилет, забыли о своем долге перед собственным народом! О каком патриотизме, о какой любви к Родине может идти речь, когда предается забвению все самое святое, что должно быть в душе у каждого человека, чем он живет, ради чего трудится?
Есть с кого брать пример!
На суде одного предателя спросили:
— Как вы сами относитесь к тому, что нарушили присягу, изменили Родине?
Наивный вопрос! И задали его зря, хотя спросить об этом было, конечно, необходимо, потому что суд обязан исследовать не только фактическую, но и моральную сторону дела. Да как он мог относиться, если, прежде чем предать, он уже полностью переродился? А раз так, то и совесть его не могла мучить!
Он так и ответил:
— А никак! Родина для меня — понятие абстрактное!
Как же это могло случиться, что Родина стала для него абстрактным понятием?
Где тот рубеж, за который нельзя переступать в своих отношениях с землей, на которой ты родился и вырос?
В том, что предателей расстреливают, есть, на мой взгляд, высшая справедливость!
Жаль только, что их не расстреливают публично, перед строем тех, кого они предали. Я бы сам, конечно, без всякого удовольствия, а исключительно из ненависти к предательству, как явлению, всадил бы в предателя пулю, и не в затылок, а точно между глаз, и паузу бы при этом выдержал, чтобы у него перед смертью было время осознать, какая же он мразь!
И все же мне не давала покоя одна мысль: а почему же тогда не предают те, во всяком случае, далеко не все, кто является продуктом чуждой нам идеологии, членами того общества, где уже в течение веков царит дух стяжательства и стремления к наживе, возведенный в высшую добродетель? Где продается и покупается все, где купля-продажа стала основным смыслом существования?
Встречал же, в конце концов, каждый из разведчиков людей, которые не пошли с ним ни на какие контакты не только по идейным соображениям, не только потому, что не нуждались в дополнительном заработке.