Что касается меня, то я оправдывал свое конспиративное поведение исключительно необходимостью беречь честь своей возлюбленной и в собственных глазах выглядел истинным рыцарем.
Мы никогда не говорили о наших чувствах, все происходило настолько естественно, что задавать какие-то вопросы или требовать каких-то признаний было просто пошло и глупо. К тому же мы так подошли друг другу, ее женское естество, сдерживаемое до сих пор невероятными самоограничениями, стало раскрываться так быстро и с такой нарастающей силой, что вскоре я выкинул из головы все свои сомнения, решив отложить анализ этого происшествия на тот момент, когда мы расстанемся, я вернусь в Москву и сяду писать отчет.
Прошла еще неделя.
Из всех возможных процедур, имевшихся в богатом арсенале совминовского санатория, я выбрал себе только лечебную греблю и периодически катал поодиночке (больше двух в лодку садиться не разрешалось) своих дам на лодочке вдоль пляжа.
И вот однажды, посадив утром в санаторную «Волгу» актрису и вдову академика, улетавших в Москву, сели мы с Таней в лодочку, и я выгреб к буйкам, ограничивающим зону лодочного катания.
Гребу я себе потихоньку, стараясь удерживать лодочку поперек небольшой волны, а Таня сидит на корме, смотрит на меня и вдруг спрашивает:
— Миша, тебе никогда не предлагали работать в Комитете госбезопасности?
От этого неожиданного вопроса я едва не сбился с ритма, даже «поймал леща», как говорят гребцы, когда идущее назад весло цепляет воду, но быстро восстановил частоту движений и ответил:
— Когда я заканчивал университет, со мной беседовали на эту тему, но я отказался.
— Почему? — спросила Таня.
— Я тогда считал, да и сейчас считаю, что чекист из меня не получится. Надо обладать какими-то особенными качествами, а я, как мне кажется, обычный человек и не гожусь для этой работы.
— Напрасно ты так думаешь. Из тебя бы получился отличный разведчик, поверь мне!
Ее проницательность, конечно, делала ей честь. Но она совершила большую ошибку, по своей инициативе затронув опасную для нее тему, и мне не составило большого труда наказать ее за это.
— А ты почем знаешь? — задал я ей вполне логичный вопрос и приготовился выслушать ее путаные объяснения, потому что на него не так-то легко было ответить.
Да уж знаю! — нисколько не смутившись, ответила Таня и посмотрела мне прямо в глаза. А потом так же спокойно и без всякого смущения она поведала, что сама является сотрудницей разведки и скоро ей предстоит выехать в длительную загранкомандировку.
Я выслушал ее, не перебивая, а потом спросил: