И снова потянулись томительно однообразные, похожие один на другой дни патрульной службы. На этот раз в Семельганской долине. Это благодатный край, словно созданный для счастья людей. И земля здесь плодородная, черноземная, и сады тучные, и вода с гор бежит прозрачная и студеная, и климат мягкий. Словом — живи на этой земле, трудись и радуйся! И когда мы впервые увидели местных жителей — стройных, сильных и гордых мужчин, прекрасных женщин, от которых глаз не отвести, — так и подумали: вот место на земле, где человек достоин называться человеком, где царствует труд, уважение друг к другу, мир и согласье. Но стоило нам поближе познакомиться с этими людьми, и мы поняли, как обманчиво первое впечатление: были они такими же несчастными, как и их братья в других краях страны.
— Когда был повешен Моаззез-хан, когда правительственные войска в пороховом дыму прошли по Курдистану, громя феодалов, мне думалось, что на смену феодализму придет более совершенный и справедливый строй, — задумчиво сказал мне Аббас. — А посмотри, что делается вокруг! Кровь и слезы, страдания и душевные муки. горе...
— И гнев, — подсказал я. — Ты заметил, как они смотрят на нас?
Аббас печально покачал головой. Потом вдруг судорожно стал расстегивать ворот.
— Стыдно, Гусо, стыдно носить эту форму! Позорно выполнять приказы тех, кто жестоко угнетает народ, кто...
Разговор этот шел в казарме, и нас могли услышать. Я крепко сжал руку друга.
— Перестань, Аббас. Ты же знаешь, что иначе нельзя. Нам надо сохранять силы, связи, выиграть время для борьбы...
Он вырвал руки и раздраженно сказал:
— Сохранять силы!.. Проходят месяцы, годы, а мы служим трону, как холуи тянемся перед такими ничтожествами, как Довуд-хан.
Я понимал его состояние, но чем мог утешить?
— Давай напишем письмо учителю Арефу, — сказал я, — расскажем, что здесь творится, посоветуемся.
— Согласен — сказал он, успокоившись, — давай напишем письмо.
Уединившись, мы начали писать Арефу.
— С чего же начнем?— спросил Аббас. — Может, с рассказа того старика?
— О земле, на которую не ступала нога завоевателя?
— Да, с этого и начнем.
Мудрый старик говорил о мечте народа, выраженной в легенде.
...Мы встретились с ним несколько дней назад. Было это у подножия горы, с которой низвергался грозный, клыкастый и могучий водопад. По краям водопада гора поросла кустарником, на котором в эту пору не было ни одного листочка. Вода пробила в скале глубокую впадину, растеклась, образуя озерко, а потом устремлялась в долину по неширокому руслу, усеянному гладкой галькой. У озерка видны были следы множества копыт — сюда крестьяне пригоняли скот на водопой. Удивительный старик тоже привел сюда небольшую отару овец. Они толкались, суетились у воды, потом стали пить, а он, как величавое изваяние, стоял в стороне, облокотясь на сучковатую палку. На вид ему было лет семьдесят. Высокий, сухощавый, с седой бородой, он был похож на древнего мудреца, каких изображают в книжках. На нас он словно бы не обратил внимания, терпеливо ждал, когда напьются овцы. Мы сами подошли, поздоровались по-курдски: