Потом я снова возвращался к себе, ложился на койку, чувствуя страшную усталость, но уснуть не мог. Лежал в темноте и думал, думал... Вдруг мне показалось, что стучат конские копыта на улице. Вскакиваю и выбегаю во двор. Прислушиваюсь. Нет никого, тихо вокруг. Снова стою один на крыльце, скрестив на груди руки. Что там сейчас в Мораве-Тепе? А если восстание не удалось и Аббаса схватили, пытают... вырывают ногти, вздергивают за ноги и бьют шомполами?.. Два дня не находил я себе места, в голову лезли тревожные мысли.
С ума можно было сойти от таких мыслей.
Выхожу к воротам. Часовой отделяется от стены и, узнав меня, вытягивается.
— Что, не спится, господин ождан? — спрашивает он, и в голосе его чувствуется улыбка.— Или свидание назначили'1
Я подхожу и вижу, что он действительно улыбается.
— Да нет, какие тут свидания. Жду Аббаса. Вот у него действительно свидание, и очень важное. Обещал к утру вернуться, а самого все нет.
— Так до утра еще далеко, господин ождан,— говорит солдат.— Не беспокойтесь, не зацелует она его до смерти!
Если б он знал, какое у Аббаса свидание...
Иду в комнату, ложусь, и снова обступают меня тяжелые видения, мучат сомнения... Скорее бы утро!
Перед самым рассветом действительно застучали копыта, и во двор въехал Аббас. Был он запылен, но выглядел весело, и когда часовой спросил его, как прошло свидание, крикнул громко:
— Лучше не бывает! Солдат засмеялся.
Я не мог дождаться пока поставит Аббас коня, и, накинув китель, пошел за ним в конюшню. Здесь было тепло, пахло навозом и конским потом, слышались пофыркивание и удары копыт по дощатому полу.
— Все ли хорошо?— спросил я.
— В порядке,— улыбнулся Аббас.— При мне собрался реввоенсовет. Я доложил обстановку. Салар-Дженг сказал: будем действовать, промедление — хуже смерти! И тут же отдал приказ арестовать ненадежных офицеров и вывесить красный флаг. Правда, говорят, что не всех офицеров нашли, кое-кто сбежал. Ну, да теперь все равно. В общем, верно писал Ареф: пришло наше время. Желанное время, друг Гусо!
— Что приказано делать нам?— спросил я.— Теперь от нас зависит, что будет с эскадроном.
— Как, что делать?— удивился Аббас.— Присоединяться!
В это время во дворе крикнул часовой:
— Господин ождан! Я вышел из конюшни.
— В чем дело?
— Да вот тут...— часовой замялся.— Этот господин говорит, что он офицер, а сам не по форме одет. Требует господина подполковника.
За воротами стоял странно одетый человек. На нем поверх нижнего белья был надет старенький халат, явно с чужого плеча.
— Кто вы такой?— спросил я строго.