Наш небольшой отряд миновал западные ворота города и звонко застучал' копытами по острым камням мостовой Бала-Хиябана — одной из главных мешхедских улиц. Пробив плотную завесу облаков, косые лучи заходящего солнца скользнули вдоль прямого, как стрела, проспекта, широкого мутного арыка, осветили уставшие лица всадников, мокрые гривы лошадей, виднеющиеся вдали минареты...
А потом очень быстро на Мешхед опустились густые, южные сумерки. Бала-Хиябан зажег керосиновые лампы уличного освещения. Мутные, желтые пятна их покачивались в сыром и плотном мраке.
— В таком виде нам только в Медресе-навваб, — шутит Ахмед поравнявшись со мной.— Обрадуем Арефа.
— Учитель нам будет рад всегда,— самоуверенно отвечаю я друзьям.
Приходим к единодушному мнению: учителя сегодня не беспокоить, а заночевать в караван-сарае.
— Отдохнем, отогреемся,— размечтался Ахмед,— сходим в баню.
Караван-сараев в Мешхеде великое множество, но отыскать ночлег здесь заезжему человеку не так-то легко. Со всех концов стекаются в Мешхед на поклонение «святым местам» паломники, до отказа забивают все гостиницы и постоялые дворы.
Мы долго блуждаем по лабиринту темных мешхедских улиц и в конце концов находим чайхану.
— Лошадям место найдется,— сказал нам, гостеприимно распахивая ворота, хозяин, мужчина могучего телосложения.— И вас, господа, обеспечим всем, чем пожелаете!..
Великан многозначительно подмигнул, захихикал. Ахмеду пришелся по душе намек, и он весело крякнул, но, заметив мой неодобряющий взгляд, осекся.
...После сытного ужина мы расположились на отдых. Лежим на пестрых, дорогих персидских коврах, говорим о всякой всячине, беззлобно подтруниваем друг над другом.
Мне почему-то вдруг вспомнилась Парвин, наша последняя встреча с ней, кажется, она была нежнее и ласковее прежнего. И эта пунцовая родинка у правого уха Пар-вин...
— Готов с кем угодно держать пари, — возвращает меня к действительности голос Ахмеда,— что Гусо сейчас далек от Мешхеда!
Ребята встречают его слова дружным смехом. Я пытаюсь изобразить на лице подобие обиды или оскорбления, но безуспешно. Смеюсь вместе со всеми.
Постепенно разговор иссяк, за день мы адски устали, и здесь, в теплой чайхане быстро одолевает сон.
Засыпая я слышу за тонкой фанерной перегородкой разговор двух мужчин:
— Не-ет, что ни говори, — заикаясь говорит первый,— но наверняка он попадет в рай. Он чест-тно жил...
— Честно шкуру драл с нас, — возражает ему второй.
— Не-ет, он торговал чи-истым терьяком. И да-аже в кредит давал.
— Это так, но усопший никогда ни о чем кроме денег не думал. А девятый стих шестьдесят третьей суры «Ко-рана»гласит: «Не давайте своему имуществу отвлекать вас от поминания Аллаха!..»