Газета призывает к борьбе и утверждает, что армия Таги-хана готова к походу против англичан и угнетателей трудового народа. Но готова ли она на самом деле?
Вот уже несколько дней в Мешхеде только и разговоров, что об опере «Родина-мать». Либретто для нее написал известный иранский поэт-революционер Джалал-ал-Мулк-Ешги. Поставлена опера по инициативе Таги-хана. Весь третий эскадрон сегодня отправился на спектакль. Мы с Аббасом сидим в театре вместе, недалеко от полковника Бехадера и генерала Таги-хана. Рядом с Таги-ханом мой друг Аскер. Он уже видел меня в фойе.
— Чего не появляешься?— запросто спрашивает меня адъютант генерала.
— Все некогда, дорогой Аскер. Наступили горячие дни.
— Знаю. А все же заглянуть надо. Мама обижается.
— Зайду. Передай Гульчехре-ханым большущий привет и тысячу извинений.
— Передам. Заходи!..— Аскер приветливо помахал нам рукой.
...Медленно открывается занавес. На сцене с изображением поля — ни души. А в самом центре печального, пустынного поля виден могильный холм. В зале воцаряется гробовая тишина. Она длится несколько минут. И вдруг грянул отдаленный артиллерийский залп. Из могилы встает, укутанный с головы до ног белым саваном, скелет...
Верхний угол савана чуть приоткрыт, и зрители с ужасом увидели череп седой женщины.
— Эй, люди!— от звука ее голоса колючие мурашки бегут по коже.— Скажите мне, что стало с Ираном?! В мое время Иран напоминал рай. От врагов и чужеземных захватчиков его защищали легендарные Кейхосров, Кейгу-бад, Дара и кузнец Кава. Таким был Иран! А вот каким он стал!— послышался зловещий сухой звон костей.
Одна за другой сменяются картины на сцене. Зритель видит край изобилия, несметных богатств и неописуемых красот. А через минуту его взору предстают нищета, убогость, разорение и жуткая бедность. Каждый из нас узнает в этих картинах свою родину — Иран.
А голос со сцены продолжает потрясать сердца зрителей.
— Живы ли вы, богатыри земли Иранской? Слышите ли вы стоны и плач родного народа? До каких пор вы будете позволять заморским сапогам топтать священную землю ваших предков?!
Зал аплодирует. Зал негодует. Зрители бушуют и, наконец, рвутся в бой.
— Англичане! Вон из Ирана!— кто-то кричит, заглушая гром аплодисментов.
— Иран — иранцам!
— Смерть подлым наемникам англичан!
Мы с Аскером обмениваемся взглядами: спектакль поднимает патриотический дух народа, зовет к борьбе.
— Вот взбесится Кавам-эс-Салтане,— шепчет мне Аббас.
— Если узнает!..
Губернатор, конечно, про все узнал, и уже на следующий день «Родина-мать» была запрещена. И все же постановка сделала свое дело, всколыхнула народ, заронила опасную искру.