— Слушаюсь, господин полковник!
— Приказываю: уничтожить противника!
— Есть уничтожить!
Через несколько минут сотня горячих арабских скакунов двинулась в горы вслед за моим Икбалом. Эскадрон вытянулся цепочкой, я повел его глухими узкими горными тропами. Занималось утро. День обещал быть погожим. Ни
единого облачка на небе, обильная роса на траве, на кустах ежевики и дикого инжира, на мшистых валунах. Тихо. Так бывает лишь в горах ранним утром. Молчат, думают свою тысячелетнюю думу, грозно нависшие над нами скалы, безмолвствуют мрачные расщелины и пещеры.
В полдень, когда эскадрон «Молния» в небольшой арчовой роще расположился на привал, нас настиг гонец Бехадера с приказом: «Возвращайтесь назад. Сердар Моаз-зез объявил нейтралитет».
— Этот негодяй всегда останется кровопийцей,— говорит Аббас, возмущаясь решением начальства. — Разве кто-нибудь в Хорасане не знает шакала Моаззеза? На что он способен. Вот увидите, моаззезовская подлость нам дорого обойдется!..
Мы с Рамо молчим. Аббас, конечно, прав: не иначе, как Моаззез затеял какую-то коварную игру. Всерьез говорить о его нейтралитете нельзя. Он не из тех, которые могут упустить случай напакостить, пролить народную кровь.
Но мы должны подчиниться приказу. Седлаем лошадей и отправляемся в обратный путь.
Ожесточенные бои идут на Турбата-Хейдарийском направлении. Армию повстанцев возглавляет полковник Кава. Повстанцы сражаются мужественно, самоотверженно, но силы слишком неравные. О ходе боев, о геройстве повстанцев говорят с восторгом и печалью...
Вскоре из Мешхеда был получен приказ: «На помощь полковнику Кава немедленно отправить третий кавалерийский эскадрон».
Полковник Кава, еще совсем молодой, но уже довольно грузный мужчина, встретил нас с большой радостью. Сотня свежих, хорошо обученных всадников — огромная помощь.
— Господин ождан,— сразу же после приветствий, приступает он к делу.— Завтра на рассвете решено нанести удар противнику. Он этого не ожидает. Еще бы, ведь уже несколько дней подряд мы отступаем! Ваш эскадрон должен выбить врага из крепости Сангана. Она видна отсюда...
Вдалеке на взгорке — крепость. Серые каменные стены ее в косых лучах заходящего солнца кажутся мрачными и неприступными. Преодолеть их, даже если никто защищать крепость не будет, задача не из легких.
— Дайте людям и лошадям отдохнуть, — он вытирает вспотевший лоб огромным платком и, тяжело дыша, присаживается на камень.— Двое суток не спал... Вот что, Гу-сейнкули-хан, я полчаса вздремну, а ты попытайся Мухаммед-хана-Хазари убедить, что сопротивление бесполезно. Пусть сдает крепость без боя...