— Помню...— Курбан-Нияз молчит, вспоминает храброго Рамо. Потом доверительно сообщает: — Большущий привет тебе и друзьям передает Ареф, Мирза-Мамед, Фейзмамед, Абдулло-Тарчи...
— Спасибо.
— Ареф строго наказал тебе: будь осторожен! Таги-хан допускает ошибки, которые могут... Ты же слышал, наверно, сейчас Хорасаном фактически правит Махмуд-хан-Новзари. Членам партии «Адалят» в Мешхеде очень трудно. На прошлой неделе головорезы напали на Арефа и Ахмеда.
Голос Курбана дрожит от волнения, и он умолкает.
— Они пострадали?..
— Арефа ранили... в руку... А Ахмед...
— Что с ним?
— Умер...
И опять молчание. Вот и Ахмеда нет. А давно ли мы вчетвером — Рамо, Ахмед, Аббас и я — вместе ехали в Мешхед... И сколько добра и счастья в жизни ждал каждый из нас! Мне почему-то вспомнился тот ненастный вечер, желтые фонари на улицах ночного Мешхеда.
— Кто командует войсками повстанцев в Кучане, знаешь?— неожиданно шепчет Курбан-Нияз.
— Могу сказать...
— Ареф предупредил: от Таджмамед-хана надо ждать страшных подлостей. Будьте в любую минуту готовы ко всему. А еще Ареф говорил, что из штаба могут поступать провокационные приказы...
— Был уже такой приказ. «Молнию» бросили на Боджнурд, а с полпути вернули назад.
— Они на все способны, сволочи!— зло выругался Курбан-Нияз. Но ничего, в армии Таджмамед-хана есть наши люди. Субхан Рамазан-заде один из них...
— Субхан-Рамазан-заде?
— Да. Ты его не знаешь. Он рекомендован самим Абдулло-Тарчи...
— Рамазан-заде... Что-то знакомое имя. Не служил ли он в ресторане «Баги-Милли»?
— Он самый! А ты, Гусо, молодчина, за полчаса почти весь Мешхед узнал.
— Этого человека я знаю. Приглашал его в наш эскадрон. Он обещал зайти, но не появлялся.
— Постарайся установить с ним связь. И не забывай, что Таги-хан в делах политики не очень устойчив. Как он поступает с нашими внутренними врагами, ты видел. Сам ведь арестовал Кавам-эс-Салтане... А что из этого вышло?
— Этот негодяй теперь правит всем Ираном.
— Вот именно. Это потому, что Таги-хан судит однобоко, для него нет других врагов кроме англичан.
Собеседники помолчали. Курбан-Нияз закурил, осветив на мгновение прямой, довольно крупный нос, тонкие черные усики.
— Будете в Турбате,— вполголоса говорит Курбан-Нияз,— зайдите на почту. Письмо там должно быть. Ответ пишите на имя Мирза-Мамеда. Не вздумайте писать Арефу!...
— Понятно.
— Ну, мне пора!— Курбан-Нияз легонько свистнул. И сейчас же откуда-то из темноты послышался короткий ответный свист.
— До встречи, Гусейнкули!— Курбан-Нияз протянул мне руку.
— Счастливого пути. А там кто? — я кивнул в темноту, откуда свистнули.