— Это очень уважаемый ювелир, — ответила Эмили, раздосадованная тем, что вынуждена оправдываться.
— Тебе не хватает наличности?
— Мне всего хватает.
Сказать Джеймсу правду она была не готова. Ей не хотелось, чтобы ее жалели. Она не нуждалась в сочувствии, особенно в его сочувствии. Из них двоих она выбрала Берта, и точка.
— Я не знала, что ты вернулся в Европу.
— Я купил дом в предместье Амстердама.
— Вот как?
— Я живу здесь несколько месяцев в году.
— Я не подозревала.
Джеймс уловил в голосе Эмили скрытую боль. Он догадывался, что ее брак с Бертом оказался неудачным, если не сказать несчастливым, хотя она никогда не отзывалась о муже плохо.
— Я постоянно курсирую между Европой и Западной Африкой.
Он не видел ее несколько лет. Эмили по-прежнему была красива, вернее она стала еще красивее и совершеннее. Ее черты приобрели скульптурную утонченность и законченность. Не всякий пластический хирург мог сотворить с женщиной то, чем наделила Эмили природа.
Ювелир вернулся с чеком, и Эмили молча сунула его в сумочку. Сделка совершилась. Пробормотав слова благодарности, Эмили двинулась на выход. Джеймс последовал за ней. В дверях Эмили остановилась и вопросительно посмотрела на него.
— А твое дело?
— Камень еще не готов. Я приду за ним позже.
На улице Эмили поплотнее запахнула пальто. К вечеру значительно похолодало. Она пыталась привести мысли в порядок. Джеймс здесь. Невозможно. Невероятно. Их пути ни разу не пересекались с тех пор, как она обосновалась в Нидерландах.
Эмили зябко поёжилась. Мимо нее тек бесконечный людской поток. Она задержала взгляд на сверкающих праздничными огнями витринах, манивших рождественскими скидками.
— Скоро Рождество, — заметил Джеймс, нарушая неловкую паузу.
Эмили прикусила губу, борясь с непрошеными слезами и сентиментальными эмоциями. Почти два года прошло с тех пор, как она осталась одна.
Господи, как же она соскучилась по Джеймсу! Он был ее другом многие годы, а потом вдруг внезапно исчез из ее жизни. Она попыталась вспомнить, как давно виделась с ним в последний раз, но так и не вспомнила.
— Ты все такой же дикарь, неистовый и необузданный? — то ли спросила, то ли констатировала она.
— А ты дикарей не жалуешь?
— Отчего же? Ты мне нравился.
— А почему в прошедшем времени?
У Эмили защипало глаза. Ветер трепал полы ее длинного пальто.
— Мне пора домой, — сказала она, не ответив на его вопрос. — Графиня, верно, уже заждалась.
Из тяжелых туч, обложивших небо, пролились первые капли дождя.
— Я провожу тебя.
— Это далеко. Полтора часа езды…
— Я провожу тебя, — твердо повторил Джеймс и почти насильно притянул ее к себе, обняв за плечи.