- Вот видишь, Поцелуев, даже Божий человек со мной согласен! - радостно возопил Давило, а Таранов поддержал:
- Господь Содом с Гоморрой спалил, когда с гомосекством перебрали, - и неумело перекрестился.
Неожиданно дверь распахивается, в палату входит Клыкова. Разговоры мгновенно стихают, старики замирают, словно суслики возле норок, наступает тишина. Взгляд завхоза строг, рыжие волосы собраны в кулак на затылке, узкие губы сжаты в линию.
- Станислав, соберите постельное белье в палате. Потом зайдите в пятую, там лежит парали … обездвиженный пациент, поможете санитарке переодеть и сменить постель. Все ясно?
- Сейчас сделаю, - бодро отвечает Стас.
- А вы, - обращается она к старикам, - идите в комнату релаксации, по телевизору будут показывать обращение президента к федеральному собранию. Это важно! – повысила она голос.
Клыкова уходит, в неподвижном воздухе палаты остается запах настоящей «Черной магии» - где она ее раздобыла? – который безуспешно борется с «духаном» нестиранных носков, подмышек и кишечных газов. Спорщики спешно напяливают шлепанцы, раздаются шаркающие шаги, пациенты торопливо, словно испуганные гуси, идут к ящику. О свободе и демократии никто не заикается. Когда компания стариков вернулась в палату, Стас заканчивал уборку. Полы блестят непривычной чистотой, пыль и грязь с подоконников исчезла, кровати аккуратно заправлены чистым бельем.
- Кр-расота, как в гвардейском полку! – выразил чувства Таранов.
Сложенные лодочкой пальцы правой руки коснулись коротко стриженой головы, словно бывший офицер отдал воинскую честь.
- Да уж … образцово показательная палата, - желчно согласился Давило.
Мясистое лицо скривилось, щеки покраснели, будто обложка партбилета.
- Ладно вам острить, господа. Парень старался изо всех сил. Ведь раньше так чисто у нас никогда не было! – укорил товарищей Поцелуев.
Бывший актер элегантным жестом поправил зачесанные к затылку волосы, левая бровь приподнялась.
- Воздастся за бескорыстный труд сторицей, - улыбнулся Благой.
Прядь волос упала на лицо, скрывая длинный, с горбинкой, нос, впалые щеки окрасил румянец. И только пятый член компании, Николай Кувалдин, промолчал. Голубые глаза безмятежно смотрят на маленький мирок палаты, белые, как у альбиноса, ресницы, подергиваются, светлые волосы смочены водой и приглажены. Из всех Кувалдин самый молчаливый. Стас только единожды слышал его голос и подозревал, что он вовсе не умеет говорить.
- Форточку закрыть? – спросил Стас.
- Нет, пусть будет! Вонища тут … - проворчал Давило.
- Как скажите … Понравилось обращение?