- Как вы себя чувствуете, Станислав? – обернувшись на стук двери спросил Поцелуев.
- Хреново, - признался Стас. - Все так непонятно и … - он взмахивает руками, словно очерчивает круг этого непонятного и страшного, чего не в состоянии принять и осознать.
- Первый раз в жизни соприкоснулись со смертью … Странное и тяжелое чувство, не правда ли? – с грустной улыбкой произнес старый актер. – А я вот видел такое в своей жизни. И не раз. Умирали знакомые, друзья, близкие … Чувство потери каждый раз обрушивается, словно лавина. Тяжесть давит так, что пригибает к земле. И не спрятаться, не убежать. Только водка глушит на время, а потом все повторяется с новой силой. Знаете, почему я живу? – вдруг спросил он.
- Что? Я вас не понимаю … - удивился Стас.
- Я одинок. Моя жизнь и смерть одинаково не нужны ни мне, ни окружающим. Когда умерла моя жена – а это случилось через год после гибели сына в автомобильной аварии – я словно выпал из мира и времени. Все слышал, но ничего не воспринимал. Ел, но не чувствовал вкуса. Спал, словно впадал в забытье. День сменял ночь, свет приходил после темноты – мне было все равно. Я не жил, а функционировал, как бездушный механизм. Так продолжалось в течении месяца или двух, уже не помню. Потом продал квартиру за полцены, деньги отдал на ремонт театру, в котором прошли мои лучшие годы, а значит и жизнь, и пришел сюда, в интернат для ненужных людей. И вот уже три года как я «функционирую» здесь, оживая только в перепалках с этим солдафоном, - с улыбкой кивнул он на Таранова.
Петр дернул плечом, лицо скривилось.
- Брось, Степан! Мы все тут … тьфу, мать твою! … функционируем. У телевизора, на вонючем унитазе, в тошниловке … э-э … в столовке, где вечно подгорелая каша!
Узловатые старческие пальцы сгребают карты в кучу, затем торопливо складывают в колоду. Таранов оборачивается к Стасу.
- Ему еще повезло, - кивает он на Поцелуева.
- Повезло!? – поразился Стас.
Таранов вздохнул, помолчал мгновение, глухо произнес:
- Он одинок.
Голос прервался, глаза заблестели, голова опустилась. Но уже в следующую секунду Петр как ни в чем ни бывало громко спрашивает:
- Нет, вы мне лучше скажите, кто придумал это бл…скую фразу – человек рожден для счастья, как птица для полета? Что за сволота такая, а?
- Максим Горький. Это из его пьесы «На дне». Ее произносит … э-э … Боже, забыл! – схватился за голову Поцелуев.
- Нет, - тихо говорит Стас. – Это Короленко, рассказ «Парадокс». А Горький … «Человек – это звучит гордо». Фразу произносит Сатин в пьесе «На дне».
Поцелуев потрясенно смотрит на Стаса выпученными глазами, словно видит его первый раз в жизни. Ладони по-прежнему обхватывают голову, пальцы медленно сжимаются, отчего клочья волос торчат маленькими рожками.