По следу (Иванов) - страница 9

2

Алонов тщательно вытер острый клинок о полу своей зеленой суконной куртки и вложил нож в глубокие, мягкие ножны, висевшие на поясе. Подняв ружье, он обогнул кусты. Постоял, посмотрел, стараясь различить рощу. Что это? Ему показалось, что он видит светлое пятнышко в черном сгустке мрака. Да, глаза не ошиблись. Маленькое пятнышко - не больше ладони. Мигнуло, закрылось, явилось опять, стало ярче и больше. Вывод был прост и очевиден: враги зажгли костер в глубине рощи, на той полянке, и не спят. Свет стал еще ярче. Очевидно кто-то подбросил топлива, поправил костер. Уже поздно. Значит, кто-то один сторожит остальных. Жажда мучительнее и настойчивее голода, но и голод давал о себе знать. Конечно, Алонов не стал бы есть сырую птицу, а сварить ее или поджарить было не на чем. Но он вспомнил о своих куропатках и пошел к месту, где они лежали. У него была отличная зрительная память - он мог бы нарисовать это место и птиц; обшарив все руками, он убедился, что дичи нет. Пока он хоронил Дымку, кто-то украл его куропаток. Алонов живо представил себе, как, мучимый страхом перед человеком и неотвратимо притягиваемый запахом птицы и крови, волк отважился проскользнуть к кустам в нескольких шагах за спиной человека и унести птиц. Своеобразная месть тому, кто отогнал зверей от берлоги... Что же... Алонова томила жажда, и сейчас куропатки были ему не нужны. Потеря его не огорчила. Подумав, а может быть, и поколебавшись несколько минут, он взял ружье под мышку и направился к роще. Он избрал не прямой путь, а лощинку, по которой вчера вернулся к кустам. Пора сказать, что Алонов довольно хорошо знал и рощу, и тот кусок степи, который ее окружал, - ведь он находился в этих местах уже шестые сутки. И был он здесь не случайным искателем одиночества и отдыха, и не охота была его целью. Здешняя местность уже получила в его представлении деловую оценку. В шести километрах к югу от железнодорожного разъезда, где Алонов высадился, расположена деревня Скворцовка. Это первое и последнее поселение к югу от линии в этих местах, а дальше - больше чем на двести километров - залегло пространство, не тронутое человеком, пустое. Поселений нет, так как эти земли издавна считались неудобными для поселения. Много солончаков; рек или ручьев нет совсем. Из недальней пустыни сюда тянутся языки песков. Колодцев рыть нельзя. То есть рыть-то можно, но без толку - все равно вода негодная, так как грунтовые воды соленые. Правда, еще дальше к югу недавно прошел большой канал. Но орошение этой территории не предусмотрено государственными планами - здесь земли не ценные. В областных организациях есть наметки планов местного обводнения; все это пока только предположения - "в перспективах". Правда, земледелие - это одно, а животноводство - дело совсем другое. За последние два года в совхозе, где работал Алонов, сильно возросло поголовье скота. Было это связано с общеизвестными решениями... Но возникала угроза дальнейшему росту - очевидная уже нехватка пастбищ. Окруженному колхозными полями совхозу некуда было расширяться. В иных местах можно было бы ограничиться увеличением кормовых посевов. Но если не так далеко найдутся еще свободные степи? Потому-то Алонов и оказался здесь. Его командировали поискать подходящие вольные места для организации филиалов. Разведочно-изыскательская "партия" Алонова состояла из него одного. Отсюда до совхоза по-степному близко около трехсот километров. Алонов присмотрел вполне подходящие пастбища. С водой дела оказались куда сложнее, но и тут напросилось простое, а следовательно, и реальное решение. Оно, это вполне конкретное решение, уже оформилось вчера, перед самой нечаянной встречей с этими людьми, с врагами... А сейчас, ночью, Алонов крался к роще, которую он привык уже считать "своей", крался медленно, беззвучно. Приблизившись к опушке, он стал еще осторожнее. При каждом шаге Алонов опускал ногу так, чтобы через мягкую кожу подошвы ощутить сопротивление, которое встретит ступня. Убедившись, что нет сухой, гнилой ветки (а их так много в этих рощах), он ставил ногу и переносил тяжесть тела. Не должен зашелестеть ни один лист - уж очень тихая стоит ночь. В кустах подлеска Алонов двигался так бесшумно, как можно идти в стоячей воде. Ведь в воде расходятся круги, а здесь листва мягко расступалась перед человеком и смыкалась за ним, ничем его не выдавая. Ночь, земля, кусты, листья, тишина - все вели себя как друзья того, кто умеет владеть собой и не обижает природу грубой торопливостью. Роща была невелика, и скоро Алонов уже различал очертания пламени костра. Языки поднимались высоко, пахнуло горячим дымом. Ближе и ближе подходил Алонов. Остановился не дальше чем в двух десятках шагов. Он отлично знал это место. Как он и думал, враги расположились именно на "его" поляне. Чуть дальше и левее лежало болотце, вода... Алонов замер. Ему казалось, что он слышит, как бьется его сердце. Никого из людей, которые должны быль быть очень близко, он не видел, а подходить ближе не смел. Несомненно, все лежат и спят. Спят? Нет, недавно кто-то подкладывал дрова в костер... Алонову остро, нестерпимо захотелось пить Мутная вода мелкого болота со вкусом прели, гнилого дерева и листьев показалась ему такой заманчивой, вкусной. Никакого обдуманного плана у Алонова не было - он хотел лишь поближе взглянуть на этих людей и, быть может, как-то понять, кто они. Вдруг он услышал голос, не хриплый и сонный, а весьма отчетливый: - Эй, ты! Заснул?! Слова выговаривались так ясно, что вызывали мысль о языке, который выталкивал их. Говоривший закончил ругательством. Ему тут же откликнулся другой голос: - Ничего подобного. И не думал я спать... Сказано это было с каким-то нетерпеливым, нагловатым возражением, едва ли не с вызовом. - Спал, каналья, не лги! - возразил первый голос. - И только дураки возражают против очевидности! Второй голос ответил с обидой, но сбавив тон: - Да, право же, говорю вам, не спал. Так, голову опустил, задумался. А вы сразу придираетесь к Саньке. А коль и задремал бы чуток?.. Первый пробормотал нечто невнятное, но вызвавшее дальнейшие оправдания: