Торлон-2. Война разгорается (Шатилов) - страница 153
— Ангус собирает. Я пришел сказать…
— Ты уже сказал. Я понял. Поторопи отца, чтобы он мне ботинки притащил. — Сима заметил в окно торопливо приближающуюся фигуру. — Нет, не нужно. Лучше подними девчонку и перенеси в телегу.
В дверях отец и сын с голубоглазой ношей обменялись понимающими взглядами, укрывшимися от внимания Симы, который в это время размышлял над злосчастной кастрюлей, но так и не решился забрать ее с собой.
— Вот, примерьте. — Каур поставил на порог не слишком новые, но вполне сносные сапоги на деревянной подошве. — От жены остались. У нее нога большая была.
«Он хочет сказать, что заметил один из моих недостатков», — усмехнулся про себя Сима. Действительно, размеры некоторых частей его тела оставляли желать лучшего. К счастью, судить о других недостатках никто из мужчин не мог, потому что мыться в общественных местах Сима избегал, а женщины… те, кто видел, уже ничего никому не скажут.
Старик оказался прав: сапоги подошли.
— А носков не было?
— А ваши что, не высохли еще?
Он и забыл, что бросил их на печь сохнуть, когда вошел. Придирчиво потрогал. Нет, уже почти сухие. Вот что значит горячая печка!
Бриан вышел. Каур потоптался на пороге и тоже поспешил удалиться. Нет, слепо верить никому нельзя. Даже таудам.
Когда Сима наконец оказался на улице, перед крыльцом стояла все та же телега, запряженная все той же измученной, не успевшей отдохнуть лошадью. Ангус сидел на месте возницы и смотрел в сторону. Не может простить ему старуху. Надо намекнуть Кауру, чтобы поговорил с ним по-родственному. Недругов и без того хватает. Старик примостился рядом с сыном. Спиной к нему прислонилась Пенни, по-прежнему связанная. Сима забрался в телегу и сел напротив девочки, рядом с аппетитно попахивающим мешком. Бриан устроился рядом с ней и стал равнодушно смотреть на Симу.
— Ну, что стоим? Поехали. К ночи надо добраться.
— Доберемся, — заверил старик, кладя руку на плечо Ангуса. Тот встряхнул поводья, и лошадь понуро поплелась.
Если бы Сима удосужился оглянуться на уже выброшенную из памяти избу, он был бы немало удивлен, увидев в окне перепачканное кровью и искаженное ненавистью лицо убитой Радэллы…
Обитель надежды
Она брезгливо растерла по лбу и щекам остатки соевого соуса, который за время ее долгого лежания на полу, похоже, успел въесться в морщинистую кожу, и беззвучно прокричала вслед телеге скорбные проклятия.
В том, что ей удастся вызволить из плена доверчивую внучку, Радэлла совершенно не была уверена. Но ведь точно так же она не была уверена в том, что ей посчастливится избежать лютой смерти от собственного верного тесака, попавшего по ее неосмотрительности в руки Каура, который оказался таудом. Вернее, о том, что Каур был таудом, она знала давно, да только кто же мог предположить, что мерзкий человечек, которого она по доброте душевной согласилась подвезти, окажется