— А голосок-то у тебя как был мужским, так и остался, — заметил Тангай.
Чтобы не смущать его дружков и внучку сценой встречи через столько зим, Радэлла сдержала себя и угостила его шуткой про гриб с проплешиной. Кончилось тем, что Тангай вызвался помочь им с заготовкой дров, что было очень даже кстати, и, предоставив озадаченным друзьям самим искать избу охотника, забрался в телегу. По дороге к Пограничью они много говорили, вспоминая былое и не обращая внимания на скучающую Пенни.
Несмотря на дождь, снег на опушке леса лежал высокий, и лошадь с трудом протащила телегу до первых деревьев. Тангай расхорохорился, тряхнул стариной и быстро порубил то, что, по его мнению, должно было хорошо и жарко гореть.
— Сушняка много стало, — сказал он, забрасывая в телегу последние «пенышки», как их называла Пенни. — Раньше за таким надо было в самую глушь забираться, где солнца поменьше.
Радэлла не спорила. Ей нравилось, что в кои-то веки за ней кто-то ухаживает, да еще в присутствии внучки, получившей возможность не надрываться, как то обычно бывало, таская неуклюже срубленные и наспех очищенные от веток тоненькие стволы молоденьких деревец, а погулять в свое удовольствие по лесу, в то время как в телегу ложились ладные, короткие, под печку подогнанные толстые бревнышки. Сразу было понятно, что топор взял в руки знаток своего дела.
Обычно, когда Радэлла отправлялась за дровами, у нее на все про все уходило полдня с лишком. В этот раз они в срок не управились, зато телега была загружена на славу, не на всю зиму, конечно, но на самые сильные морозы наверняка хватит.
Обратно они двинулись той же дорогой, и тут вскоре выяснилось, что про главное они совсем позабыли. А главным была лошадь. Которая совершенно не привыкла к таким тяжестям. Потому на полпути встала и наотрез отказалась идти дальше. Тангай, у которого отроду лошадей не водилось, накинулся на бедное животное, отчаянно пытаясь воззвать к его совести и заставить пусть медленно, но довезти их до дома. Притом уже начались ранние сумерки, и вскоре им предстояло пробираться через дождь и снег в потемках. Пенни заступилась за конягу и отругала самого Тангая за то, что он зачем-то переусердствовал. Тангай начал оправдываться перед возмущенной девочкой, а Радэлла оборвала их обоих и заявила, что выход имеется и что можно срезать путь, но для этого придется миновать покинутый торп. Тангай навострил уши. Отвечая на его расспросы, Радэлла поведала, что в торне раньше жила семья однорукого строителя Морфана, перебравшегося туда давно, когда с его рукой приключилась беда и он потерял работу в замке. Место для жилья, надо сказать, было не самое подходящее. До Морфана там обитали родители его жены: отец тоже был когда-то строителем, а мать занималась хлебопечением, благо соседние поля давали прекрасный урожай пшеницы и ржи. В один далеко не счастливый день обоих нашли мертвыми. На шеважа тогда не подумали, поскольку никому не могло прийти в голову, что дикари способны отважиться на подобную дерзость. Некоторое время торп пустовал. Вероятно, на переезде туда настояла жена Морфана. Поначалу все складывалось как нельзя лучше: он по мере сил занимался хозяйством да благоустройством, а она рьяно взялась за дело своей матери. И так у нее это хорошо пошло, что сперва вкусная выпечка завоевала сердца и желудки обитателей близлежащих изб, включая саму Радэллу с внучкой, потом дошла до Обители Матерей, кстати, не в последнюю очередь благодаря родственным связям между Радэллой и тамошними сестрами, и наконец сдобные ватрушки и пышные булки с изумительной ягодной начинкой стали успешно продаваться аж на рынке Малого Вайла’туна. А потом, перед зимой, когда пришли слухи о пожаре на одной из застав в Пограничье, Морфан, его жена и дети, две дочки и сын, никому ничего не сказав, исчезли и больше не появлялись. Сразу пошли слухи, что их ну точно убили, как и предыдущих хозяев. Однако трупов на сей раз не нашли, и тогда стали говорить, что они всем семейством втихаря перебрались в один из соседних тунов, чтобы быть подальше от лесной напасти. Как бы то ни было, с тех пор Радэлла и ее соседи сочли более безопасным обходить заброшенный торп стороной. Тем более что кто-то как-то видел, будто в неблагополучном торпе горит печь и над крышей курится дым.