Но оказавшись в коридоре, Оливия струсила. Она соображает, что она вообще творит? Господи, ты что, рехнулась совсем? Ехать на ужин, одной, неизвестно куда, к арабскому террористу, который знает, что он раскрыт. Какой тут к черту позитив! На ужин. Ага. Вот он тебя на ужин и сожрет. Ладно, хоть пятна удалось замазать.
Двери лифта открылись.
– Господи, что у Вас с лицом?
На нее смотрела Кэрол, эта сморщенная старушка, что обучает актеров искусству речи.
– Ничего. Я это... в салоне была, – сказала Оливия, входя в лифт. – А вы с актерами работали, да? На пробах?
– И с ними тоже.
Оливия быстро глянула на нее. Кажется, Кэрол была чем-то обеспокоена.
– Правда? То есть, вы не только с актерами, – Оливия решила рискнуть. – Вы и с остальной командой работаете?
Кэрол посмотрела ей в глаза. Казалось, она могла бы многое рассказать, если бы было можно.
– Я просто всегда думала, что это только актерам нужно, – как бы случайно добавила Оливия.
– Есть много причин, чтобы сменить акцент.
Двери открылись, и их взорам предстал холл, который, сияя красотой на фоне белой стены, пересекала Сурайя.
– Что скажете? – заговорщически спросила Оливия, кивнув в ее сторону. – Малибу с бомбейским оттенком?
– Хаунслоу[11], – совершенно серьезно ответила Кэрол.
– А Пьер Феррамо? – шепнула Оливия, когда они выходили из лифта. – Каир? Хартум?
– А вот это уже не в моей компетенции, – слишком уж весело отозвалась Кэрол. Она не сводила глаз с Оливии. – Ну, всего доброго, хорошо вам повеселиться.
Она сухо улыбнулась и, закутавшись в кардиган, направилась к швейцару-парковщику.
Оливия подошла к конторке и попросила портье перевести все бывшие и будущие расходы по пребыванию со счета «Elan» на ее кредитку. Дорого влетит ей эта поездочка, но честь девичья дороже. Пока она ждала регистраторшу, возник любопытный коридорный с козлиной бороденкой и накачанными мускулами.
– Уезжаете?
Ну совсем он не похож на коридорного! Слишком уж умен, слишком выдержан. Может, он блестящий студент-математик решил подзаработать на каникулах? Нет, староват для студента...
– Пока нет.
– Нравится вам у нас?
– Очень. Только вот микрофон в номере не понравился.
– Простите, не расслышал.
– Расслышали, – негромко сказала она, вглядываясь в его лицо.
Регистраторша вернулась, и одновременно возник какой-то знакомый, навязчивый, до противного слащавый запах.
Оливия обернулась. Перед ней стоял Альфонсо. Его нагрудная растительность выглядывала в вырез рубашки поло – на сей раз розовенькой.
– Боже мой, Оливия! Я уже думал, ты не придешь. В номер хотел звонить.